Мечты сбываются

Розанна смутилась, покраснела. Неужели Арам не понимает, с какой целью заговорила она о деньгах? Ну, раз не понимает, придется ему объяснить.

— Юнус — гордый малый и столоваться бесплатно не согласится.

— Ну и пусть ходит гордец по столовкам или сам себе стряпает, а я денег брать за обеды не позволю! — в сердцах воскликнул Арам. Он вдруг рассердился, будто Юнус и впрямь нанес ему обиду. — Чудак он какой-то, этот Юнус, — не видит разве, что к нему относятся, как к сыну? Еще чего не хватало — брать деньги за обед!

Арам сердито запыхтел трубкой.

Розанна молча собрала посуду, вынесла в кухню. Арам встретился взглядом с Сато, помогавшей матери убирать со стола, прочел в ее взгляде беспокойство. Конечно, ему только показалось, что цветок в ее волосах вдруг поблек, увял.

Когда Розанна вернулась, Арам, смягчившись, промолвил:

— Ну, ладно… Пусть ходит обедать, а там видно будет.

Теперь Сато стояла к нему спиной, и он не видел ее лица, но почувствовал, что беспокойство в ее взгляде сменилось радостью, а цветок, казалось, вновь ожил…

Пусть ходит обедать?

Мог ли Арам, давая свое согласие, предположить, что спустя месяц за этим же столом откроется его глазам нечто такое, чего он не знал о своей старшей дочке? Ничего дурного, впрочем, господь упаси!

Признаться, его удивил и Юнус. Хорош тихоня! Оказывается, малый давно влюблен в Сато, добился у девчонки ответных чувств, и теперь у них на уме одно: совместная жизнь до гроба. Вот уж поистине слепы отцы!

Был ли Арам недоволен тем, что так неожиданно открылось его глазам? Скорее, он был смущен: ему, как это часто бывает с отцами, казалось, что его дочь, несмотря на свои двадцать два года, — девочка. Сато не сравнить с ее сверстницами, с Баджи, скажем, — та жила без родителей, в людях, прошла нелегкую жизнь в замужестве. А что знала его Сато? Отчий дом и библиотеку. А вот теперь, как говорится, совместная жизнь до гроба!

Арам вспомнил свои юные годы, первую любовь. Разве не так же, как Юнус, твердил он, что будет любить свою избранницу всю жизнь? Правда, слова его сбылись: и в молодые годы и в зрелые не мог он даже представить себе, что разлюбит Розанну, а тем более теперь, когда ему под шестьдесят… Впрочем, как иначе? Разумом он, пожалуй, понимает, что есть, наверно, женщины не хуже его Розанны — она и поворчать любит, и жестоко разлучает с трубкой, — но сердцем, сердцем он до сих пор твердо знает, что лучшей женщины ему во всем свете не найти.

Хорошо, если б Сато и этот тихоня Юнус прожили жизнь в таком ладу и счастье, как он с Розанной!

КТО ЖЕ ПРАВ?

Не успела Баджи обжиться у костюмерши, как вновь довелось ей побывать на промыслах — с выездным спектаклем «Тетка Чарлея».

Играли в Доме культуры — там, где несколько месяцев назад был выпускной спектакль техникума. Так же, как тогда, явились друзья, знакомые: не упустить же такой случай — увидеть Баджи на сцене!

И, как тогда, сквозь квадратный глазок в занавесе Баджи видела: вот Арам с семейством и, конечно, тут же Юнус; вот Газанфар с Ругя и Балой; вот старик кирмакинец и ардебилец; вот бывшие обитатели «казармы для бессемейных мусульман», почти все успевшие обзавестись семьями, и множество, множество других — незнакомых.

Баджи понимала: всем любопытно увидеть на сцене актрису азербайджанку, да и к тому же сестру апшеронца Юнуса. Не каждый день доводится увидеть такое! Что ж, она покажет своим друзьям апшеронцам, всему рабочему люду, что не попусту прошло у нее время с той поры, как она выступила здесь впервые в «Визире»!

Кого только не было в этот вечер в зрительном зале!

Был здесь даже инженер Кулль. Под вечер, удвоив обычную порцию спиртного, он вышел пройтись и, проходя мимо Дома культуры, остановился у входа, привлеченный большой, ярко освещенной афишей о «Тетке Чарлея».

Кулль вспомнил, что видел эту пьесу много лет назад в одном из лондонских театров. Забавная комедия! Интересно, черт возьми, посмотреть, как выглядит эта пьеса здесь. Любопытно было бы взглянуть на ту хорошенькую азербайджаночку, сестру этого назойливого малого из промыслово-ремонтной мастерской, — судя по разговорам, уловленным утром на промысле, актриса азербайджанка, участвующая в сегодняшнем спектакле, не кто иная, как она.

Спиртное подчас диктует быстрые и неожиданные решения. Сейчас оно подтолкнуло инженера Кулля к билетной кассе. И Кулль не раскаялся: сидя в зрительном зале, он искренне смеялся, хотя далеко не все понимал, о чем говорили на сцене. Смешило его, однако, не столько развитие действия пьесы, сколько то, каким искаженным изображался на сцене быт Англии и как нелепо выглядели англичане. Впрочем, он снисходительно одобрял спектакль: похвально уже одно то, что здешний темный рабочий люд начинает приобщаться к европейской культуре.

Да, было чему посмеяться в этот вечер людям, наполнившим зрительный зал Дома культуры, хотя и не по той причине, по которой смеялся инженер Кулль.

В значительной мере тому способствовала игра Сейфуллы: стоило ему появиться на сцене, как в зале возникал веселый шепот, вскоре переходивший в смех, а затем и в безудержный хохот.