Мечты сбываются

Обо всем этом Юнус рассказал сестре, приехав к ней в тот же вечер в город, — не терпелось ему поделиться о встрече с Горьким.

— И в Доме культуры он был, в библиотеке, у Сато! — сообщил Юнус.

— Ну, а как с ним держалась Сато? — поинтересовалась Баджи. — Не струсила?

— Ничуть!.. Сама провела его к полкам и только все извинялась, что его книги очень затрепанные, — ответил Юнус таким тоном, как если б сам присутствовал при этой встрече.

— А Горький — что?

— Сказал, что это хорошо, когда книги затрепанные: значит — читают! Ну, тут Сато совсем расхрабрилась и от имени библиотеки заявила: нужно, чтоб в библиотеку поступало больше новых хороших книг, а они-то уж здесь не залежатся, быстро станут затрепанными!

— А Горький — что?

— Засмеялся, сказал, что Сато права!

Еще вчера собиралась Баджи съездить на промыслы — посмотреть, хорошо ли брату живется с молодой женой. Хотя, если судить по его счастливому лицу, едва он произносит имя Сато, пожалуй, и ездить туда незачем. Любит, любит он свою книжницу Сато!

— А каков Горький собой? — полюбопытствовала Баджи.

Она, конечно, видела его фотографии в газетах, но разве по этим снимкам составишь представление о человеке? Вспомнить, как однажды изуродовали ее самое, — превратили в старую мегеру!

— Каков он собой?.. Как тебе объяснить? Высокий, худой. Фигурой вроде как наш отец… С усами.

— Старый?

— Не похоже на то, хотя и не молодой.

— Наверно, очень важный?

— Простой! Вроде Сергея Мироновича. Видать, хороший человек. Алексей Максимович всем нашим пришелся по душе!

Баджи улыбнулась: с чего это брат называет Горького по имени-отчеству, словно старого своего знакомого, — видел-то он писателя всего лишь один раз? Уж не хочет ли он выставить себя перед сестрой в лучшем свете?

Все вокруг говорили о Горьком — где только не побывал он за эти три дня, любознательный, неутомимый!

Был он на промыслах, и на нефтеперегонных заводах, и на знаменитой отвоеванной у моря Бухте Ильича. Ездил он и на северный берег Апшерона, наблюдая по пути за военной игрой у горы Степана Разина, куда, по преданию, три века назад добрался удалой донской казак. Был Горький и на заседании Бакинского совета, и в детских яслях, и на встречах с писателями и рабкорами.

Все вокруг говорили о Горьком — этот Горького видел, тот с Горьким беседовал, этот был у него в гостинице и пил с ним чай, а к тому писатель сам пришел в гости и играл с детьми.

Впрочем, кое-кто, наверно, привирает — хвастуны и врали на земле еще не перевелись! И только она, Баджи — если говорить правду, — в глаза не видела Горького: только с ней он не беседовал, и не была она у него в гостинице, и не пила с ним чаю, и сам Горький не был у нее в гостях. И она не называет его, как своего старого знакомого, по имени-отчеству, Алексеем Максимовичем, — нет у нее к тому, увы, никаких оснований!

АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ

Но вот разнесся слух, что Горький будет присутствовать на торжественном заседании, посвященном шестой годовщине нового азербайджанского алфавита, — в городском Доме культуры.

Баджи радостно хлопнула в ладоши: ей повезло! С неделю назад среди ряда других работников театра она получила пригласительный билет на это заседание. Уже само приглашение казалось немалой честью, а тут еще — Горький!

Когда Баджи и Телли подошли ко Дворцу культуры — зданию бывшего «Исмаилие», — у входа толпилось множество людей. Далеко не все, как видно, имели пригласительные билеты, но всеми правдами и неправдами стремились пробраться внутрь.

Среди толпы выделялась группа девушек азербайджанок с книгами и портфелями в руках, по виду — студентки. Завидя молодых актрис азербайджанок, девушки весело приветствовали их по имени.

— Они уже знают нас по сцене! — самодовольно шепнула Телли и театральным жестом помахала девушкам в ответ.

— Надо бы им помочь пройти! — сказала Баджи, бросив озабоченный взгляд на контроль и милиционеров у входа, пытавшихся сдержать натиск людей.

Уговорить, перехитрить контроль для Баджи не составляло, впрочем, особого труда: она наловчилась в этом, когда была активисткой женского клуба и особенно студенткой техникума — в ту пору она умудрялась на два-три билета провести в театр, на концерт, в кино с десяток подруг и знакомых.

Баджи мигнула девушкам, и те поняли ее. А спустя минуту, пробившись внутрь здания и наспех поблагодарив Баджи, они с веселым шумом устремились вверх по лестнице, устланной коврами, в большой, залитый светом зал и заняли первые ряды.

Многие места, судя по бумажкам, предусмотрительно положенным на спинки кресел, были, очевидно, для кого-то предназначены, но молодежь это не смущало.

Зал быстро наполнялся, и вскоре один за другим стали появляться законные претенденты на эти места. Безбилетные девушки-студентки смущенно привставали в готовности освободить кресла. Телли делала вид, что не имеет к ним никакого отношения: то, что могут позволить себе студентки и что проделывала она сама, будучи ученицей техникума, не подобает актрисе. Но Баджи жестами и мимикой удерживала девушек на месте: не уступайте, авось, сойдет!