Мечты сбываются

— Я готова была бы вам многое рассказать об этих благодарных вам женщинах… Но, поскольку вы так заняты… — и теперь уже не юрист, а Баджи кивает на дверь, ведущую в переднюю, и делает вид, что собирается уходить.

Юрист протягивает руку:

— Подождите…

Он колеблется: ему не хочется вести дело против Хабибуллы, но еще больше не хочется упустить возможность поближе познакомиться с этой милой, хорошенькой женщиной, которая, как видно, немало знает из того, что может его интересовать. И он приосанивается, и на его усталом, равнодушном лице появляется ответная улыбка.

— Ну, хорошо, так и быть, только ради вас! — говорит он, подчеркивая последние слова.

И снова берется за перо…

Взволнованные, раскрасневшиеся, выходят они от юриста.

— Ну, теперь все будет хорошо! — говорит Баджи, прощаясь. — Желаю тебе, Фатьма, и твоим детишкам счастья! — Она целует Лейлу, Гюльсум, маленького Аббаса. Неожиданно, от полноты чувств, она добавляет: — Передайте от меня родственный привет деду и бабке!

— Спасибо… — за всех четверых чуть слышно отвечает Фатьма. — Спасибо… — стремясь скрыть от Баджи слезы благодарности, набегающие на глаза, она круто поворачивается к детям. — Смотрите, не проболтайтесь, где мы сейчас были. Иначе… — и награждает одного за другим многообещающим пинком в спину.

И вот Баджи остается одна.

Может быть, еще не поздно пойти на бульвар? Увы, солнце клонится к закату, и поток людей движется теперь уже со стороны моря, разветвляется, рассеивается в городских улицах, в переулках. Конечно, бульвар уже опустел.

Как не досадовать, променяв встречу с Сашей, солнце и небо, море и листву на улещивание старого сухаря, на облупленный потолок, серые стены в передней юриста? Как не злиться, что вместо плеска волн пришлось наслушаться женских вздохов и охов, а вместо свежего морского воздуха надышаться табачным дымом? Опять придется перенести прогулку на следующий свободный день!

Но Баджи утешает себя: по ее настоянию юрист уже составил исковое заявление на алименты и гарантировал полный успех. Отлично! А ведь был момент, когда казалось, что его не уговорить. Обратиться к другому юристу? Но Фатьма и от этого едва не сбежала при первых же затруднениях. Хорошо, что ей, Баджи, пришли на ум эти женские имена. Амина-ханум, Таира-ханум, Наимэ-ханум! Да, ловко она провела этого старого сухаря!

Провела?

А не она ли поучала свою подругу Телли, да и не только ее, говоря, что в наше время обманом и хитростью далеко не уйдешь, многого не возьмешь? Это, конечно, верно. Но вот сейчас почему-то так получилось, что она сама обманула и схитрила, и однако ж этим самым помогла несчастной Фатьме и ее детям… Выходит, значит, что если обман и хитрость во благо человека, то можно в таком случае немножко обмануть и схитрить!..

— Ты что ж так поздно — все уже в сборе! — с мягким упреком встречает гостью Юлия-ханум.

— Уверен, что нашу Баджи задержал какой-нибудь молодой человек, подобно тому, как я когда-то задерживал мою Юлию Минасовну! — шутит Али-Сатар. — Что же еще могло задержать Баджи в свободный день?

«Что еще?..»

В памяти Баджи мелькают события дня… Уборка. Правила деления. Юрист… Но не рассказывать же обо всех этих пустяках здесь, у вешалки, задерживая хозяев, в то время как из соседней комнаты доносятся оживленные голоса гостей.

И Баджи, делая серьезное лицо — видно, такой уж выдался день, чтоб прикидываться и присочинять! — говорит:

— Извините, уважаемые хозяева, но задержали меня сегодня очень важные дела!

СВЕТ В ОКНЕ

Подходя к дому, Баджи замедлила шаг: свет в ее окне?

Она быстро взбежала по ступенькам, распахнула дверь комнаты — и в удивлении остановилась на пороге:

— Саша!

В первый миг она обрадовалась — она всегда была рада его приходу. Но вслед за тем встревожилась: в такой поздний час?

— Я был днем на бульваре, как мы договорились, хотел тебя видеть… — чуть смущенно произнес Саша, поднимаясь со стула с раскрытой книжкой в руках. — Не сердишься?

Ах, Саша, милый! Какой же он все-таки глупый, несмотря на то, что умный! У мужчин это часто бывает.

Нет, она не сердится, нет! Но все же не следует поощрять такие поздние визиты к молодой одинокой женщине.

— Уже первый час… — строго молвила Баджи, бросив взгляд на часы.

— Я думал, ты рано вернешься, решил тебя подождать и зачитался.

«Зачитался?..» Значит, если б не эта книга, которую она собиралась сегодня читать, он бы ее не дождался?

— Ну и как — понравилось? — спросила Баджи с вызовом.

— Понравилось. А тебе?

— Нет!..

Баджи подошла к окну. Дождь, моросивший, когда она шла к дому, зачастил, забарабанил по стеклу. Сквозь струйки воды, стекавшие по стеклу, виден был мутный, расплывчатый свет уличного фонаря.

— Что ж, я пойду… — сказал Саша. — И в самом деле — поздно. Пора!

— А ты посмотри-ка лучше в окно! — ответила Баджи, не оборачиваясь.

— Не сахарный — не растаю!

— Вот приспичило ему уходить! — воскликнула Баджи с досадой, отходя от окна. — Посиди, пока не пройдет дождь, а я тем временем поставлю чай. — Она вышла и вскоре вернулась с посудой, накрыла на стол.

Заговорили о театре.