Мечты сбываются

Валентин тут же вышел из оцепенения и внутренней растерянности. Он подробно рассказал о христианстве, о православии, исихазме, суфизме, Веданте, буддизме и даже о даосизме.

Фурзд слушал внимательно, но все мрачнел и мрачнел. Наконец он жестом прервал речь Валентина и, не обращая на него внимания, обратился к Танире:

— Все это совпадает с тем немногим, что говорил твой отец. Но это не наши пути, в этом я убедился окончательно.

Танира напряглась, лицо ее побелело. Фурзд беспощадно продолжал:

— Они основаны на изменении, преображении сознания человека в некий образ и подобие божие, в некоторое духовное состояние. Но прежде всего, и тебе должно быть это ясным, Танира, — в глазах Фурзда возник вдруг зловещий блеск, — ни я, никто из нас, из нашего народа, не хочет стать иным, чем мы есть. Я хочу быть только собой, какой я есть, а не стать кем-то иным.

Танире показалось, что в глазах Фурзда явилось багрово-черное непонятное солнце. Его взгляд ослепил ее.

— Вся моя воля, — произнес Фурзд, — направлена на то, чтобы найти спасение, не преобразившись, оставшись тем, кто я есть. И я уверен, такова воля и нашего народа.

— Но это трудно, почти невозможно… найти спасение души… таким образом… Ты хочешь объединить несовместимое, — пробормотала Танира, позабыв совсем о сжавшемся на диване и ничего не понимающем Валентине.

— Второе, слушай, Танира. По причине нашей воли или по другой причине ты просто не сможешь войти в это божественное состояние. Оно нам не нужно и, может быть, потому и недоступно. Твой отец — исключение.

Танира пыталась что-то сказать, но мысли путались.

— Но вот этот человек, — Фурзд ткнул пальцем в Валентина, — мне чем-то нравится. Язык его жестов говорит о многом. Да и глаза… Они нам пригодятся, Танира, береги его.

— Мои возможности тайные, — ответила Танира.

— Я дам еще более тайные распоряжения, этого будет достаточно.

— Не смею возражать одному из властителей Ауфири.

Фурзд посмотрел на Валентина.

— Скажи, пришелец, что ты знаешь о стране счастливых каннибалов? — насмешливо спросил он.

Танира перевела.

— Я слышал об этом! — воскликнул Валентин. — Об этой стране ада упоминается в буддийской традиции.

— О, они знали о ней до нас, — чуть-чуть умилился Фурзд. — И что они предлагали?

— Они смотрели на это с точки зрения буддизма, — ответил Валентин.

— Все понятно, можешь идти. Вместе с Танирой.

Фурзд встал. Долгий разговор окончился. Вошла охрана.

«Какая у них связь, как они передают приказы? — подумал Валентин Уваров. — Телефонов мобильных или других я не вижу, но какая-то связь есть. Все у них другое. А, неважно, в конце концов».

И они вышли. Опять пустынная дорога до их «лагеря». Танира сначала молчала, мрачно и удрученно. Потом внезапно сказала Валентину:

— Я между двух огней. С одной стороны отец, которого я люблю и обожаю, а с другой… с другой — моя мать и моя страна. Моя мать — простая женщина, она типичная ауфирка из народа. Теперь я буду тебе понятней…

Валентин замер. За окном была тьма, а тьма везде одинакова. Ему показалось, что он опять в своем времени, на своей земле. Но внутренне у него не было сомнений, где он, и слушал Таниру всем существом. Но она опять замолчала. Наконец они подъехали к воротам. На прощанье Танира быстро сказала:

— И на той стороне, где отец, там и ты, Валентин.

И губы ее дрогнули, но глаза были жестокие и отчужденные.

* * *

В эту же ночь Фурзд дал распоряжение по своим каналам:

— Арну, передай Раруну, чтобы он предоставил мне доклад о психическом состоянии народа. Пусть задействует всю свою агентуру.

Глава 9

Рарун, приземистый, юркий ауфирец с пронзительными глазками, сделал изумительную карьеру. Родился он в простой семье. Мать била его по ночам. Сестра страдала припадками страха. Но Рарун ни на что не обращал внимания, он упрямо лез наверх, ступенька за ступенькой. Важной ступенькой стал момент, когда его назначили рядовым агентом государственной комиссии по контролю над народной психикой — так длинно и громко называлось это учреждение. Оно находилось под опекой самого тайного государственного секретаря, третьего лица в стране, после Правителя и Верховного судьи. Этим «тайным» в настоящее время был Фурзд.