Мед и лед

Прокурор Бенбоу также обвинял Дэвида в использовании Братства, чтобы укрепить свое положение в Стоуне, и в спекуляциях со Стоуном, чтобы упрочить свой статус в Братстве. И когда правосудие потребовало доступа к его компьютеру, чтобы получить доказательства, что он не только не изучал права, но и занимался вымогательствами в крупном размере, там ничего не оказалось! Госпожа Розарио Агирре все стерла, и ее единственным оправданием было то, что она всегда так поступала. Каждый раз, когда она передавала компьютер новому студенту, она стирала все данные. Тогда-то на нее и подали иск в связи с сокрытием доказательств.

После шокирующего приговора Дэвид орал перед последней оставшейся камерой, что он невиновен, что судья — грязный жулик, прокурор — кровожадный идиот, а адвокат — безграмотный преступник, да и вообще весь суд — шайка кретинов. Но зал был пуст. Оставалась одна Марта, безработная и бездомная, покинутая «Искуплением» на произвол судьбы и сломленная этим показушным судом. Розарио подошла к ней. Она сказала ей, что собирается взять всё в свои руки. Но она даже не представляла, как это делать.

У нее был прелестный деревянный домик на берегу бухты, сотни книг и красивый рыжий пес. Она приютила Марту у себя. Но ее адрес быстро узнали, и сторонники смертной казни организовали там сидячую забастовку. С самого утра они располагались перед дверью со своими знаменами и транспарантами, как будто процесс был слишком короток, как будто всего пережитого было недостаточно. Неделю спустя она нашла труп своего пса у дверей гаража. Вместе с Мартой они вырыли в саду такую большую и глубокую яму, что в ней мог бы поместиться человек.

Как только они нашли труп, то сразу же, бросив всё, уехали из дома. Они отправились на Север, останавливаясь в церквях, так как все церкви против смертной казни. По пути они на собственном опыте узнали, что церкви также против преступлений и что они единодушно против изнасилования и убийства девушки. Материальная помощь была скупой, духовная — осторожной, осмотрительной.

Розарио охотно вспоминала поворотный этап путешествия, произошедший у президента ассоциации «А like Abolition» [3], брата Авраама, церковь которого располагалась на дороге в Линчбург, в евангелистских краях. Аскетический человек, ярый противник смертной казни, часто ездивший в тюрьмы, хорошо выходивший на снимках с выступлений в конгрессе. Его речи были речами пророка и выходца из гетто. Они поговорили с ним, помолились и причастились хлебом, виноградным соком и копченой рыбой. Он отдал им в пакете все деньги, собранные в прошлое воскресенье.

А еще подарил футболки с надписью «В Вирджинии все еще убивают». Провожая их к машине, он остановился посреди дороги, закрыл глаза, взял руку Марты и положил себе на грудь. В последней своей молитве он сказал, что придет, что Дэвид не один, что он протянет ему руку, закроет ему глаза, запечатлит у него на лице поцелуй примирения.

Марта чувствовала мистическую силу Авраама, силу его пальцев, сжимавших ее руку, тепло его груди и запах копченой рыбы. Она была успокоена физически. «Я буду там, — распевал псалмы брат Авраам. — Я буду держать его руку. Я поцелую его в уста. Я принесу ему весть о начале великого пути».

— Внезапно до Марты дошло, — говорила Розарио. — Я подумала, что она сейчас упадет, но она вырвала ладонь из пальцев Авраама, повернулась на месте, словно в рок-н-ролле, когда партнер одним движением отбрасывает вас от себя. Шатаясь, она дошла до машины, задержалась у дверцы. Именно ей пришла в голову идея играть. Действительно, прекрасная идея! Взять подаяния Авраама и заставить их приносить доход. Перейти от смертоносной Церкви, от сострадающих мин к огням казино, к возбуждающему шуму игральных автоматов. Играть на Севере за то, что мы собрали на Юге.

— Вот так мы и выжили, а временами даже неплохо жили.

При упоминании этой истории Марта заулыбалась.

— А вы любите играть?

Нет. Единственное воспоминание об игре было связано у меня с ужасной мигренью во время экскурсии к Ниагарскому водопаду. В моей голове все смешалось: шум водопада, лодки, перегруженные туристами в пластиковых пончо, казино, куда две американки затащили меня. Я попала в кошмар, разложившийся от старости уродливый мир, где женщины, все в фиолетовых и зеленых бликах, падавших из прожекторов под потолком, сжимали коленями железные игральные автоматы. И в этом адском грохоте убегали, утекали, улетали денежки. Из меня выпотрошили все мои деньги, ни одной монеты не осталось даже в карманах, и не было ни малейшей надежды, что я могу выиграть, что автомат вдруг засыплет меня всем своим содержимым.

— Да, но, — протянула мечтательно Марта, — когда деньги шумным потоком сыплются на камни, когда они падают водопадом, не прекращают струиться по вашим рукам, скользить между пальцами, и непонятно, как их все собрать…