Мёд с корицей

Чувствую, скоро натру добела.

Серого нет… Я пойду прогуляться.

Может, вложиться монетой в обед?

По дорогим ресторанам пошляться?

Ба! Там уже мой банкир-мироед.

Я увидала его чрез окошко.

С другом-чиновником в глотку пихал

То ли гуся, то ль куриную ножку —

Жирной рукой (но не мне) помахал.

Впрочем, меня в ресторан не впустили,

Стоило только швейцару взглянуть

На медячок… Тут таких не кормили.

Да и банкир мой успел ускользнуть.

Боже, какая вокруг красотища!

Птички летают и песни поют.

Пёсики бегают, дворники рыщут,

И заодно и асфальты скребут.

Город с пин-кодом и не отвертеться.

Город-инфекция. Город-налёт.

Стоит, не жмурясь, вокруг оглядеться,

Прёт отовсюду, маячит пин-код.

ГАННА ШЕВЧЕНКО

О траве и о детях

я над землею

на самом высоком

живу на каком-то

самом последнем

выше лишь балки

чердачных подпорок

пусть – маломерка

пускай без балкона

но все-таки небо

темное темное

ночью такое

что хочется плакать

хочется думать

о чем-то простом

о траве и о детях

что еще делать

когда проживаешь

на самом последнем

ВЛАДИМИР БУЕВ

Тоже о траве и о детях

время однако

пришло реноваций

сносить будут много

очень надеюсь

что новую хату

смогу получить я

мне надоело

смотреть прямо в небо

и жить без балкона

крохотна комната

негде поставить

кроватку с коляской

хочется деток

приходится думать

о травах однако

что ещё делать

когда реноваций

тебе не дождаться

ГАННА ШЕВЧЕНКО

*

Это муж мой, он тысячу лет

меня лямкой жалеет,

надевает железный браслет

и ведёт к батарее,

это снова какой-нибудь он

восседает на муле,

он устал, он ведёт легион

электрических стульев —

бородач, воскрешённый старик,

басурман горбоносый,

я жена твоя, вот мой парик,

оторви мои косы —

это сон о прохладе ручья

тишину обнажает,

потому что я ночью ничья —

ни своя, ни чужая.

ВЛАДИМИР БУЕВ

*

Дома у нас домостроя гнёт.

Впрочем, бывает хуже.

Муж мой садист, меня вечно бьёт.

Я всегда безоружна.

Вдруг в батарею лицом уткнёт,

вилку в розетку включит:

ток электрический сунет в рот.