Медь в драгоценной шкатулке

Должно быть, люди Кея не только караулили окрестности, но и предупредили монахов о скором прибытии гостей. Так что, когда мы наконец поднялись на самый верх и офицер Гюэ постучал в высокую дверь в каменной стене, открыли ему сразу же. Монах в синем облачении, не высказав никаких эмоций, жестом предложил нам войти, и вскоре мы оказались в небольшом пустынном дворике. Двухэтажное строение окружало его со всех сторон столь любимым здешними архитекторами квадратом, вдоль второго этажа шла узкая галерея, к ней вела довольно шаткая лестница. Мне даже подумалось, когда мы поднимались, как глупо будет забраться на такую верхотуру и сверзиться из-за поломки с высоты пары метров. Но опасения не оправдались. Монах сделал ещё один приглашающий жест, и я оказалась на пороге скудно обставленной комнатки.

— Здесь вы можете освежиться и отдохнуть, — впервые нарушил молчание монах. — Вам принесут поесть. Настоятель встретится с вами вечером.

— Спасибо, — я перешагнула порог, но задержалась, и монах вопросительно глянул на меня. — Там, внизу… остались двое моих слуг. Быть может, они ещё прибудут, а может…

— А может, их уже нет в живых, — спокойно закончил оставшийся на галерее Кей. — В таком случае мы будем очень благодарны, если вы позаботитесь о телах.

Монах молча поклонился.

Но Мейхи и возница, вопреки теплившейся во мне надежде, что тогда, в лесу, я ослышалась, не выжили. Об этом мне сообщил настоятель, действительно посетивший меня вечером. Почтенный Цзиль Куидель оказался дородным, хотя и не сказать чтобы толстым, седеющим мужчиной, и мало чем напоминал своего коллегу Чжа, когда-то беседовавшего со мной в Светлом дворце. Тела нашли на дороге рядом с каретой, из которой убийцы выпрягли лошадей и увели. Правильно, не пропадать же ценному имуществу. Больше того, оказалось, что пока я отсыпалась в келье, целый отряд гвардии явился к дверям монастыря и потребовал ответа, не прячется ли здесь ведьма, колдовством и хитростью добившаяся звания Драгоценной супруги. Настоятель, вышедший на лестницу с группой поддержки из нескольких монахов, ответил, что никаких ведьм в стенах обители нет, и внутрь он гвардейцев не пустит, чтобы не смущать братьев, привыкших к духовным занятиям и отрешённости от мира, грубым видом и повадками вояк. Солдаты пробовали настаивать, но, поняв, что ворваться внутрь можно, лишь применив силу, и ещё неизвестно, что из такой попытки выйдет (позже я оценила длинные, окованные металлом посохи, дозволенные монахам для ношения), быстро сдулись и убрались, пригрозив напоследок, что если ведьма всё же здесь, то братья с ней ещё наплачутся.

— Можете не беспокоиться, госпожа Драгоценная супруга, здесь вы в полной безопасности, — подытожил свой рассказ почтенный Цзиль.

— Я перед вами в неоплатном долгу. Скажите, господин настоятель, вы ведь похороните моих слуг?

— Разумеется, — Цзиль огладил бородку. — Хотя, должен сказать, что наша обитель и без того бедна, так что, боюсь, приготовления к достойному погребению лягут тяжким бременем на нашу казну. Мы сделаем всё, что в наших силах, но, боюсь, госпожа Драгоценная супруга сочтёт наши старания недостойными и недостаточными. Мы даже не сможем предоставить достойного проживания вам самой! Увы, эта келья, эта скудная трапеза и эти грубые одежды — всё, что мы можем вам предложить. Мы живём в тяжёлые времена, нам едва хватает средств на прокорм братии и нескольких мулов и ослов. Уже надо бы починить стойла и обновить отделку в храме, закупить свежей соломы для корма… но мы можем надеяться лишь на милость богов.

— В таком случае, полагаю, мой долг перед богами и моими спасителями — помочь давшей мне приют обители из своих скудных средств, — невольно подхватывая его тон, предложила я. — К сожалению, я не могу этого сделать прямо сейчас, но как только я смогу безопасно покинуть ваш монастырь и воссоединиться с его величеством, я сразу сделаю пожертвование, которое, я надеюсь, окажется достаточным, чтобы поправить ваши дела.

Настоятель степенно поблагодарил — даже вымогательством он ухитрялся заниматься, не теряя величественного вида. Я предложила написать расписку, охваченная непреодолимым желанием немного его подколоть, но Цзиль Куидель с достоинством отказался.