Медаль за город Вашингтон

Главарь лишь ухмыльнулся, и муж трижды выстрелил. Кровь одного из них заляпала платье девочки, но та находилась в прострации и лишь всхлипывала. Мне пришлось дать ей пощечину:

– Срочно уходим! – крикнул муж, схватив в охапку наши вещи.

И мы втроем выбежали в коридор вагона. Практически из каждого купе доносились чьи-то вопли и громкий хохот грабителей и насильников. Мы спрыгнули с поезда – это было нетрудно сделать, так как состав стоял в чистом поле – и пустились наутек. За нами никто не гнался – все были слишком заняты своими преступными делами, – но Ваня приказал:

– Не знаю, что здесь происходит, хотя мне кажется, эти бандиты подумали, что стрелял кто-то из них. Но когда они найдут трупы, нам несдобровать. Тем более что у меня осталось всего три патрона в барабане и еще коробка с дюжиной в вещмешке, – а этого явно недостаточно. Мисс, вы можете идти?

– Да, сэр! – Испуг у Мейбел уже прошел, и ее глаза смотрели с надеждой на Ваню.

– Тогда пойдем подальше отсюда. И как можно скорее.

Через несколько минут мы добрались до догорающего домика посреди небольшой фермы, перед которой валялся труп молодого мужчины, а за домом – мертвая беременная женщина с неприлично задранным подолом, а рядом – мальчик лет двух или трех с размозженной головой. Мейбел побледнела и испуганно вскрикнула, но муж ей строго сказал:

– Не останавливаемся. Главное, найти хоть какое-нибудь убежище для вас обеих. Я потом вернусь и посмотрю, что происходит. Неужто новое Гаити?

В Гаити, ранее именовавшемся колонией Сен-Доменг, восставшие рабы убили несколько десятков тысяч белых – включая стариков, женщин, детей, всех, кто не успел бежать с острова. Но здесь? Тем более в Мэриленде, не примкнувшем тогда к Конфедерации?

Минут двадцать мы шли быстрым шагом, пока не добрались до небольшой рощицы, чудом сохранившейся в этих местах – некогда густые леса в этих краях были вырублены практически под корень. И только сейчас он скомандовал:

– Посидим минут десять. Есть пока не будем, а вот напиться не мешало бы, тем более здесь есть ручеек.

Он достал флягу из мешка и протянул ее мне. Напившись, я передала ее Мейбел, а потом спросила у мужа:

– Ваня, а тебе не кажется, что ты тогда воевал не на той стороне?

13 (1) августа 1878 года. Вашингтон, вокзал Балтиморской и Огайской железной дороги на Нью-Джерси-авеню

Александр Смолл, он же Алексей Иванович Смирнов

«Ну где же они?» – спрашивал я себя, но поезда все не было видно. Он должен был прийти еще четыре часа назад, но никто на вокзале не знал причину, по которой он так сильно опаздывал. Причем начальник вокзала – я его знал хорошо, моя фирма время от времени получала заказы от него – рассказал мне, что Фредерик поезд прошел пять часов назад, а до Гейтерсбурга – предпоследней станции перед Вашингтоном – так и не добрался.

– Да не бойтесь вы, мистер Смолл, – успокаивал он меня с вымученной улыбкой. – Паровоз, скорее всего, сломался, и мы уже выслали новый навстречу составу.

– А когда выслали-то?

– Да уже три часа прошло.

– Ну, и где они тогда? До Гейтерсбурга и обратно – меньше двух часов, даже если прибавить минут десять на сцепку.

– Скоро будут, – в его словах чувствовалось беспокойство. Действительно, что могло случиться с поездом? Если бы машинист локомотива и обнаружил неисправность или аварию на дороге, он вернулся бы в Фредерик или проследовал в Гейтерсбург, и в Вашингтон пришла бы телеграмма.

Я все больше и больше волновался – на этом поезде должны были прибыть очень дорогие мне люди. Во-первых, моя невеста, Ирма Майер, дочь инженера из Фредерика. С ее отцом я познакомился год назад – мы работали вместе над заказом этой самой Балтиморской и Огайской железной дороги для станции во Фредерике. Однажды Вальтер – так звали ее отца – пригласил меня к себе на ужин. Через две недели я уже, стоя на коленях, просил у него руки и сердца его дочери. С тех пор прошло около года, и через полторы недели, двадцать четвертого августа, у нас назначена свадьба. Сегодня Ирма обещала прибыть вместе с родителями и сестрой в Вашингтон. Жить они пока будут в гостинице – я зарезервировал им номера в отеле «Виллард», на Пенсильвания-авеню в двух шагах от Президентского особняка.

Еще один номер я снял для Джона Тёрчина, генерала, под началом которого я сражался во время Войны между штатами[23], и его супруги Надин – «русского ангела», как называли ее наши раненые. На самом деле их зовут Иван Васильевич и Надежда Дмитриевна Турчаниновы, и они такие же русские, как и я.

Когда-то, наслушавшись россказней про свободу и справедливое общество в САСШ, они выехали из России в Америку, где вскоре потеряли все деньги, привезенные из России. Во время войны Иван Васильевич покрыл себя славой – он, наверное, был лучшим военачальником среди северян, а Надежда Дмитриевна после обучения на фельдшерских курсах стала одним из самых успешных военных медиков и спасла от смерти сотни раненых.