Медаль за город Вашингтон

А пока все шло своим чередом. После объявления итогов голосования он внес кандидатуру нового вице-президента – им, как он и обещал Саймону Камерону, стал его сын Джеймс, – а затем прибыл Моррисон Уэйт, Главный судья Верховного суда, и провел инаугурацию здесь же, в зале Сената.

Хоар уже вышел в вестибюль Капитолия, когда сотрудники Секретной службы подвели к нему человека в форме майора. Он кивнул им – это был человек из штаба Говарда.

– Что случилось, майор Джонс? Вы поймали этого содомита Уилера?

– Мистер президент, – выражение лица Джонса было довольно мрачным. – Только что пришла информация – люди Тёрчина взяли Роквилл!

– Как Роквилл?! Они же были недалеко от Балтимора!

– Это удивило и генерала Говарда, мистер президент. Генерал просит прощения, что не доложил вам лично – ему пришлось немедленно отправиться в Сильвер-Спринг проверять оборону.

25 (13) августа 1878 года. Железная дорога к северу от Роквилла

Питер Адамс, железнодорожный мастер

– Вот здесь, Алекс, – я указал рукой капитану Смоллу на выбранный мной участок железной дороги.

Тот присмотрелся и кивнул:

– Неплохо, Пит. Именно это нам и нужно. Рельсы поворачивают направо, затем вновь налево, слева кукурузное поле, справа – склон, а вокруг дороги, да и между шпалами – бурьян. Почему его, кстати, не выкосили?

– Ты же знаешь, обычно мы это делаем в начале августа – а в этом году…

Алекс был моим сержантом еще тогда, во время мятежа. Меня призвали из Нью-Йорка, как только мне исполнилось восемнадцать. Тогда новобранцев уже посылали не по территориальному признаку, а в части, которые нуждались в пополнении. Так я и попал в Восьмую бригаду Третьей дивизии Огайской армии. Названной в честь реки Огайо, а не штата, ежели что.

Генерала Тёрчина я не застал – он тогда только-только покинул армию после сердечного приступа, а в его отсутствие бригада стала нести ужасающие потери. Мне посчастливилось попасть к сержанту Алексису Смирнову – кстати, именно по моему совету он поменял потом имя и фамилию и стал Алексом Смоллом. И если у других командиров новобранцы гибли десятками и сотнями, то Алекс оказался весьма способным начальником. А после войны именно он перетянул меня в Вашингтон и устроил на Балтиморскую и Огайскую железную дорогу, где я в конце концов возглавил путевую команду Роквилла.

Своей газеты в Роквилле не было, но исправно привозили вашингтонские – утренние «Национальную трибуну» и «Национального республиканца», как правило, к полудню, а «Вечернюю звезду» – около семи вечера. Из них я узнал, что генерал Тёрчин собрал банду, которая грабила и убивала мэрилендцев – мужчин, женщин, детей, причем не только черных, но и белых, и что его гангстеры очень любили подвергать женщин надругательствам. В «Национальном республиканце» даже раскопали, что в 1862 году в алабамских Афинах кто-то из его людей разграбил чью-то собственность, а некоторые даже изнасиловали служанку – то есть негритянку.

Я слышал тогда от Алекса, что всех, кто это сделал, Тёрчин примерно наказал, но взял всю ответственность на себя, хоть его в том городке и не было вовсе. На трибунале его оправдали по всем пунктам, но журналист «Республиканца», а потом и другие, вспомнили, что главный военный обвинитель, Джеймс Гарфилд, называл подобные действия типичными для московитов[36]. Теперь же вспоминались и наглые притязания этих самых московитов на север Калифорнии, и вопиющее поведение их посла, отказавшегося прийти в Государственный департамент, когда его туда вызвали. Ну и то, что, насколько было известно, именно они обучили, вооружили и финансировали Добровольческий легион. В общем, исчадия ада эти московиты.

Так что, когда люди Тёрчина пришли в Роквилл, более половины населения бежало – кто в Бетезду, кто в Гейтерсбург. Я тоже собирался уходить, когда увидел во главе колонны армии Северного Мэриленда моего друга Алекса Смолла. И, надо сказать, не прогадал – его люди никого и пальцем не тронули. И это разительно отличалось от роты 75-го Цветного полка, которую ввели 15-го и солдаты которой вели себя, как на вражеской территории, пока из Вашингтона не приехали люди, положившие конец бесчинствам.

Так что отношение к армии практически у всех резко переменилось в лучшую сторону – и несколько человек даже изъявили желание вступить в эту армию. Включая и меня. И если других зачислили кого в собственно отряды, а кого в железнодорожные рабочие, то меня Алекс взял к себе. И первой его просьбой – он настоял именно на этом слове – было помочь найти место, где можно было бы остановить поезд с войсками, идущий из Гейтерсбурга.

– Видишь ли, Пит… Если Говард пришлет карателей, то из Гейтерсбурга. В Сильвер-Спринг нет ни одного пассажирского состава, да и в Вашингтоне тоже. А еще там не так уж и много войск. И моя задумка – разобрать рельсы и устроить засаду. Ведь кое-где железной дороге во время строительства не удалось купить землю у фермеров, и дорога обходит эти участки.