Медаль за убийство

– Это же Лоуренс Милнер!

Я выпрямилась и, когда наши глаза встретились, я прочитала ужас в ее взгляде. Она быстро проговорила:

– Но ведь там, на площади перед театром, стоит его машина!

Она торопливо повернулась, ища взглядом его машину, как будто тело на земле было каким-то обманом зрения, а настоящий мистер Милнер вполне себе жив и сидит за рулем своего автомобиля.

– Кто-то порезал ему шины, – добавила она.

Однако это больше не заботило мистера Милнера.

Я ждала Мэриэл, чтобы вернуться вместе с ней назад по аллее.

– Ужасно, ужасно! – Это все, что она могла произнести.

Тело лежало у меня за спиной. Мэриэл закрывала мне путь. Несколько минут я не могла сдвинуться с места.

Кто-то из нас должен был что-то предпринять. Мэриэл, похоже, потеряла всякое самообладание.

– Оставайся здесь, Мэриэл. Я пойду скажу швейцару, чтобы он позвонил в полицию.

При этих моих словах она, словно придя в себя, повернулась и бросилась назад к служебному входу, крикнув на бегу:

– Я ему скажу.

Зонтик она унесла с собой. Мне пришлось выбирать: или же остаться под хлещущими струями дождя спиной к витрине, или же разделить пятачок под навесом при входе вместе с мертвецом. Я предпочла дождь.

Глава 5

Люси Уолфендейл имела шумный успех в роли Анны Теллрайт. От бурных аплодисментов публики ей казалось, что зал вокруг плывет. Она чувствовала, что ее дух заполняет весь театр, доходит до каждого зрителя и поддерживается их аплодисментами. По окончании спектакля ей хотелось выпить шампанского и закружиться в танце в каком-нибудь великолепном зале. Но вместо этого ей пришлось довольствоваться порцией хереса в баре театра и отбивать атаки старого распутника Лоуренса Милнера, годившегося ей в отцы.

Если бы не присутствие ее старых друзей, она могла бы сойти от этого с ума.

Теперь же, ближе к полуночи, она сидела на багажнике велосипеда. Капли дождя падали ей на затылок и стекали по спине.

– Не могла себе даже представить, что в довершение всего еще и насквозь промокну, – сказала Люси, прижимаясь к спине Дилана. – Терпеть не могу кататься на велосипеде под дождем.

Дилан не ответил. Он крутил педали велосипеда, везшего их по ухабистой дороге, с такой силой, будто за ними гнался дьявол.

Лишь при повороте на Стоунхук-роуд он замедлил ход.

– Дождь и не собирается ослабевать. Хочешь вернуться?

– Нет!

Молча они продолжили катить по извилистой дороге. Дождь прекратился столь же внезапно, как и начался. Наконец в темном поле стали вырисовываться очертания башни, освещенной луной. От вида ее в ночи Люси содрогнулась. Она выглядела совсем не так, чем днем. Даже угрожающе.

Дилан замедлил ход и, остановившись, прислонил велосипед к автобусной остановке на обочине дороги. Люси сошла с багажника, стряхивая с себя дождевые капли и переступая с ноги на ногу.

– Минуточку… Позволь мне… – Она оперлась о плечо спутника, напрягая мышцы ног. – Ох, хо-хо! До чего же затекли ноги!

Подол ее юбки был влажным от брызг, летевших с колеса.

Дилан прислонил велосипед к живой ограде из боярышника и отсоединил велосипедный фонарь от рулевой колонки.

– Еще есть время, чтобы передумать.

– Да не будь ты ребенком! – Взяв у него фонарь, Люси стала искать просвет в ограде. – Я для себя уже решила.

Он, последовав за ней, протянул руку, пытаясь остановить ее:

– В самом деле решила? Почему бы тебе не быть дома, когда почтальон придет утром? И перехватить эту записку, прежде чем ее увидит дедушка?

– Дилан! Тогда я буду мокрой курицей!

Люси стряхнула его руку, освобождаясь от захвата. Да пусть он трусит, если хочет. Дилан был чем-то похож на нее – лишь немного повыше, худощавый, и в нем до сих пор проглядывало что-то детское.

– Я не могу найти этот просвет! – воскликнула она. – Нам придется перелезать через ворота. – Держа фонарь в одной руке, она поставила ногу на вторую перекладину ворот.

– Не ходи за мной без толку. Ты обещал помочь.

– Но то было солнечным днем, – запинаясь, отозвался Дилан. – И тогда это казалось неплохой идеей.

Люси была на одной половинке ворот, он на другой. Никто из них не двигался. Она коснулась рукой его плеча.

– Я должна сделать это. Я только хочу получить то, что принадлежит мне.

Это произошло во второй половине солнечного июньского воскресенья, во время их совместной репетиции. Она взяла с него обещание хранить все в тайне и поведала, что хочет учиться на актрису и даже подала заявление на поступление в Королевскую академию театрального искусства (КАТИ). Правда, Люси не питала особых надежд на то, что из ее намерения что-то выйдет. Когда же ее пригласили на прослушивание, она боялась, что не сумеет найти предлога для оправдания своего двухдневного отсутствия и не сможет сэкономить необходимую сумму для поездки в Лондон. Ее дед своей скупостью очень напоминал скупца из пьесы. Но, будучи Люси, она все же нашла деньги. А также с успехом прошла прослушивание, получила предложение поступить в КАТИ и намеревалась принять его.

В свой двадцать первый день рождения, став совершеннолетней, она напрямую попросила у деда наследство, которое, как она знала, принадлежало ей. Он отказал ей наотрез.