Медалон

— Ладно, ты знаешь, что когда мы создали харшини, мы дали ветви ти Ортина способность направлять и фокусировать нашу объединенную силу на случай, если это нам когда-нибудь понадобится. Потом мы внушили харшини страх к убийству, чтобы они не могли выступить против нас. Но в чем мы действительно дали маху, так это в том, что наградили их совестью. К тебе это, конечно, не относится, а вот с остальными проблема. И это очень неудобно.

— Почему же неудобно? — поинтересовался Брэк, пропустив мимо ушей утверждение бога, что он, Брэк, не отягощен такой материей, как совесть. Это же бог воров, возможно, он посчитал это за комплимент.

— Это заставляет их беспокоиться, разве ты не видишь? Коранделлен сам на себя не похож от размышлений, какую силу представляет дитя демона — добрую или злую. А нам все равно. Мы просто хотим избавиться от Хафисты. Зиги считает, что Коранделлен послал тебя на поиски, с тем чтобы в случае, если дитя демона тебе не понравится, ты бы уничтожил ее.

Брэк немного помедлил с ответом. Похоже, в словах Дэйсендарана была доля истины.

— И ты решил помочь?

Дэйс слегка приободрился и кивнул.

— Я оберегаю ее. Мне не кажется, что она — зло. На самом деле она очень миленькая. Конечно, она не воровка, но у каждого свои недостатки.

— Я не собираюсь убивать ее, Дэйс. Коранделлен просто просил меня доставить ее в Убежище, вот и все.

— Но так нельзя! — умоляюще сложил руки Дэйс. — А вдруг она ему не понравится?

— Коранделлен — харшини. Ему все нравятся. Он иначе не может. Поэтому он и попросил меня, помнишь? Кроме того, по твоим словам, у меня нет совести.

Бог воров обдумал сказанное и радостно закивал.

— Отлично, тогда все в порядке. Когда мы уходим? — Брэк не особенно воодушевился тем, что Дэйс решил присоединиться к их компании.

— Ты не наврал насчет того, что на рудниках зреет бунт?

— Я бог воров, а не лгунов. Это чистая правда.

— Тогда мы воспользуемся этим, чтобы замести следы. Когда шахтеры начнут действовать, мы тоже приступим к делу.

— А что с Тарджой?

— А что с ним? Меня заботит только Р'шейл. Именно сейчас она — самая важная персона во всем мире.

— Кальяна с ума сойдет, если ты не захватишь его с собой.

— С Кальяной я как-нибудь сам разберусь. — Дэйс скептически хмыкнул:

— На твоем месте я бы так не рисковал.

— Ваша забота так трогательна, о священный наставник! — Бог насмешливо оскалился в ответ.

— Знаешь, Брэк, иногда мне кажется, ты не слишком-то почитаешь богов.

— С чего бы такие мысли?

Глава 38

Тарджа, стараясь не дышать, отправил мерзкую зловонную кучу овощных очисток и прочей неопределенной гнили в мусорную повозку. Они собирали отходы во дворе постоялого двора «Отчаяние» и многочисленных лавочек Гримфилда, скорее следуя настроению Ликрена, а не какому-то установленному графику. Последний раз настроение убрать здесь мусор посещало Ликрена с месяц назад, так что у помоев было достаточно времени, чтобы изрядно прогнить и превратиться в загаженную тараканами склизкую дрянь. Тарджа поставил тяжелое ведро на землю и поднял голову, почувствовав на себе чей-то взгляд. У двери стоял светловолосый паренек и с интересом смотрел на него. Тарджа подумал, что этот мальчишка имеет обыкновение появляться в самых неожиданных местах.

— Тарджа, шевелись! — окликнул его Ликрен.

Тарджа выпрямился и посмотрел на паренька. Он ненавидел, когда на него пялились. Клокочущая внутри ярость угрожала снова вырваться на волю. Тарджа лишь однажды позволил себе совершить ошибку и выпустить ее. Полученные в наказание десять плетей не сломали его, но научили сдерживать злость. Тарджу больше ранила не жестокая порка, а сознание того, что он позволил какому-то тупому придурку спровоцировать себя.

Они вышли из двора таверны и направились дальше по переулку, а Тарджа все еще думал о мальчишке. Наверняка он связан с повстанцами. В Гримфилде было полно осужденных язычников — и мнимых, и настоящих. Может, они подослали парня шпионить за ним? Докладывать, жив ли он еще? Иногда Тарджа поражался, как хорошо мятежники усвоили его уроки, особенно насчет того, что никогда и ни за что нельзя позволить предателю уйти от наказания. Тарджа провел зиму, то и дело ожидая ножа в спину. Особенно оказавшись в толпе заключенных. Ликрен следил, чтобы Тарджа держался отдельно от остальных, но каждый раз во время еды ему угрожала реальная опасность. С некоторым удивлением Тарджа вдруг понял, как долго ему удалось продержаться в живых, — на самом деле он даже не рассчитывал пережить путешествие в Гримфилд.