Медальон для невесты

Прошлым вечером он вновь терзал себя размышлениями, что вольно или невольно готовит будущее этой беззащитной приютской девчушке, хоть и оказавшейся достаточно образованной. Пожалуй, следует обратить внимание его светлости на ее необычайные способности. Было бы лучше, если бы она перешла под опеку экономки, женщины доброй души, прослужившей в замке более тридцати лет. Она будет Таре защитой в новом для нее окружении, при новых обязанностях, в незнакомой ей обстановке.

— Но кое-что я хотел бы сделать для тебя прямо сейчас! — продолжил он вслух свои мысли. Тара удивленно на него посмотрела. — Если я не ошибся, ты будешь этому рада, и это будет тебе поддержкой.

Не обращая внимания на ее удивленный взгляд, он сунул руку в карман жилета и вытащил оттуда золотой медальон, восемнадцать лет провалявшийся у миссис Бэрроуфилд среди безделушек в шкатулке, — медальон, принадлежавший некогда матери Тары.

Тара от радости вскрикнула и взяла медальон — с такой бережностью, что у мистера Фолкерка не осталось сомнений: подарок сделал ее счастливой. Она так и светилась. Проведя по медальону пальчиком, она поднесла его к губам и, опустив ресницы, поцеловала, затем зажала в маленьком кулачке. И всё улыбалась…

— Ты часто думаешь про свою матушку? — спросил мистер Фолкерк, не сводя с нее восхищенного взгляда. Она была естественна и простодушна в каждом мельчайшем движении, каждом жесте. И столько в ее повадке было природной грации и трогательной какой-то прелести! Легкость, почти прозрачность… Она была рядом — такая близкая, такая доверчивая и открытая — и ускользала… углублялась в свой мир, наполненный светом и самоотверженной добротой.

— Я сочиняю про нее истории! — Он очнулся. Выпутался из смятения. Тара застенчиво ему улыбнулась. — Самые разные! Про нее и про моего отца.

Последние слова она произнесла с некоторой неуверенностью, запнувшись на последнем слове, словно бы опасалась, что мистер Фолкерк напомнит ей, что отец ее — кем бы он ни был — так и не соизволил жениться на ее матери. Но это ему и в голову не пришло. А если бы и пришло, говорить бы этого он не стал, бесконечно щадя ее чувства и ценя то, что она ему доверяет. С момента как он увидел ее, в нем что-то будто преобразилось внутри и требовало теперь выхода. Ему хотелось оградить это невинное дитя от ударов судьбы, но что, что он мог для нее сделать? Он вздохнул, разгоняя непрошенное и мало ему понятное.

— Вот и умница, — чуть охрипшим внезапно голосом сказал мистер Фолкерк. — Знаешь, Тара, если бы не твое поразительное воображение, тебе наверняка пришлось бы очень туго в этой жизни.

— Меня всегда спасали книги, — с живой готовностью кивнула Тара, что не оставляло сомнений: она и сама это отлично знала и этим интуитивно пользовалась. — Читая, я совершенно забывала о всех невзгодах и неприятностях. Как в другой мир попадала. Забывала о миссис Бэрроуфилд, о вечной нехватке денег, о том, что детишки все время голодные, неумытые, мало гуляют…

— Голодать они больше не будут! — с жаром заверил ее мистер Фолкерк, выпуская из сердца то, что накопилось в нем к этой новой его необычной знакомой, но названия чему он дать не мог, а только мучительно чувствовал. — Можешь не сомневаться. И будут умытые. И гулять будут столько, столько положено!

— Вы так говорите это… Мне отчего-то хочется петь, когда вы так говорите, — призналась Тара. — Но… я все равно не могу забыть их, я их оставила, бросила, хотя и не по своей воле… — На глаза ее мгновенно навернулись слезы, но она их сморгнула и несколько секунд помолчала, давая себе успокоиться.

— Наверняка, — кивнул мистер Фолкерк, тоже беря себя в руки. — Ну а пока, Тара, постарайся для разнообразия подумать о себе. У тебя начинается новая жизнь, и я от души надеюсь, что она будет счастливой, — закончил он мысль ровным, спокойным голосом, словно преподавал ей урок.

— И все же… мне как-то не по себе, — она почти прошептала эти слова.

Но уже в следующее мгновение на лице ее расцвела улыбка.

— Я знаю, что мне делать, сэр. Я просто буду носить этот вот медальон! — и она раскрыла ладонь. Медальон лежал на ней аккуратным округлым пятнышком — маленькое теплое солнце в руке. — Мне кажется, в нем скрыта большая сила, из которой я смогу черпать стойкость и мужество, если они мне потребуются. Такое же мужество, какое шотландцы проявили в битвах с англичанами.

Его умилило это сравнение. Умилило — и одновременно озадачило и заставило проникнуться к ней уважением за такую ее готовность отдать себя во благо чего-то, что не связано с ее личным удобством, да и вообще далеко от понятия об удобстве. Он вспомнил ее рассуждения о библейских женщинах, проявивших себя отважно и смело. Пожалуй, она могла бы быть среди них, ярких героинь Вечной Книги…

— Да, начитаться об этом ты успела изрядно, — не мог сдержать улыбки мистер Фолкерк. — Словно готовишься в предводительницы… Или же в миротворцы!