Медея

Молчание. Язон задумался. Пока он говорил, Медея села на корточки, обхватив руками колени, низко опустив голову. Он тоже присаживается рядом, не глядя на нее.

Но потом к маленькому воину вернулась его женские обличье, а полководцу тоже пришлась снова стать мужчиной, и тогда мы начали причинять друг другу страдание. Другие девушки проходили по улицам, и я не маг не оглядываться на них. Впервые услышал я — и эта меня удивила, — как заливисто смеешься ты, разговаривая с другими мужчинами, а потом ты начала лгать. Ты солгала один раз, и эта ложь долго следовала за нами, как ядовитая тварь; мы отворачивались от нее, не смея взглянуть ей в глаза. Потом ты лгала еще, с каждым днем все больше и больше. И по ночам, когда мы молча отдавались друг другу, стыдясь, что наши тела вce еще остаются сообщниками, рой этих обманов копошился вокруг нас и смрадно дышал во мраке. Наша ненависть, должно быть, родилась в одной из этих любовных схваток, лишенных нежности, и с тех пор мы скитались втроем: ты, я и она между нами. Но зачем говорить о том, что уже мертво? Моя ненависть тоже умерла…

Медея(тихо). Если то, о чем мы говорим, уже мертво, то почему же мы оба так страдаем, Язон?

Язон. Потому, что все на свете рождается в муках и в муках умирает.

Медея. Ты страдал?

Язон. Да.

Медея. Поступая по-своему, я была не счастливее тебя.

Язон. Я это знаю.

Пауза.

Медея(глухо). Почему же ты так долго оставался со мной?

Язон(делает движение). Я любил тебя, Медея. Я любил нашу неистовую жизнь. Я любил злодейства и преступления, раз ты принимала в них участие. И наши объятия — эти грязные, мерзкие схватки, и то взаимное понимание сообщников, которое приходило к нам вечером, когда, утомленные, мы ложились на тюфяк в углу повозки. Я любил твой мрачный мир, твою смелость, бунтарство, твое панибратство с ужасами, и смертью, твою бешеную жажду все разрушать. Я, кaк и ты, верил, что нужно вечно сражаться и что все позволено.

Медея. А теперь ты уже не веришь в это?

Язон. Heт. Теперь я хочу только принимать.

Медея. Принимать?

Язон. Я хочу стать покорным. Хочу, чтобы этот мир, этот хаос, сквозь который ты вела меня за руку, обрел наконец ясные очертания. Конечно, ты была права, говоря, что в мире нет ни разума, ни света, ни покоя, что надо всюду шарить окровавленными руками, душить и отбрасывать прочь все, что удалось схватить. Но теперь я хочу остановиться, хочу стать человеком, а может быть, без всяких иллюзий, как те, кого мы презираем, делать то, чем занимался мой отец, и отец моего отца, и все те, кто жил раньше нас и относился к жизни проще, чем мы… Я хочу расчищать местечко для человека среди этого хаоса и мрака.

Медея. И ты думаешь, что способен на это?

Язон. Без тебя, без твоего яда, который мне приходилось пить изо дня в день, думаю, что способен.

Медея. Без меня? Так, значит, ты можешь представить себе мир без меня?

Язон. Я буду стараться изо всех сил. Я уже не так молод, чтобы страдать. От этих раздирающих противоречий, этих бездн, этих ран я найду самую простую защиту, какую придумали люди, чтобы жить: я прогоню все сомнения и рассею все страхи.

Медея. Ты говоришь спокойно, Язон, но слова твои ужасны. Как ты уверен в себе! Как силен!.

Язон. Да, я силен.

Медея. О отродье Авеля, отродье праведных, отродье богатых, как спокойно вы говорите! Хорошо, не правда ли, иметь на своей стороне небеса, а вдобавок и стражников! Хорошо в один прекрасный день начать думать, как думал твой отец и отец твоего отца, как все те, кто испокон веков был прав. Хорошо быть добрым, благородным, честным! И все это приходит внезапно, само собой, приходит с первой усталостью, первыми морщинками, как только заводятся деньги. Включись же в игру, Язон, сделай этот ход, скажи «да!» Ты подготовишь себе мирную старость.

Язон. Этот ход Я хотел сделать вместе с тобой, Медея. Я отдал бы все за то, чтобы мы состарились вместе, бок о бок, в мире, который обрел покой. Но ты не захотела этого.

Медея. Да.

Язон. Продолжай же свой путь! Извивайся, рви свое тело, осыпай себя ударами, презирай, оскорбляй, убивай, отвергай вce, что не является тобой. Я же отказываюсь от этого. С меня довольно. Я возвращаюсь к мирной, спокойной жизни с той же твердостью, и решимостью, с какой я когда-то отказался от нее вместе с тобой. И если надо сражаться дальше, то я буду сражаться именно за эту жизнь; ни на что не претендуя, я буду искать опоры у хрупкой стены между мною и бессмысленным небытием, у стены, выстроенной моими руками. (Пауза.) И, наверное, в этом, и только в этом заключается, в конце концов, смысл человеческой жизни.

Медея. Не сомневайся, Язон. Ты теперь человек.