Меденя

– У тебя руки крюки, ничего-то ты не умеешь делать, уродина!

Бабушка Дуся топтала корзину, которая могла бы пойти для овощей, и девочке приходилось на другой день рано утром идти за ивовыми прутиками, мочить их в кадушке во дворе и только на третий день из них плести новую корзину.

Вдруг послышался бабушкин окрик:

– Сволочь! Иди сюда!

Оля побежала в комнату к бабушке. Та лежала на мягкой постеле. Её седые космы нечёсанными клочками распластались на подушке, руки скрещены на груди, а глаза закрыты.

Внучка подошла и тихо спросила:

– Тебе, бабуля, капустного рассола дать попить или ещё чего-нибудь?

А та в ответ рявкнула:

–Умираю, не видишь что ли? Неси рассолу и крепкого чаю, не то ремня получишь.

Девочка быстрыми шагами пошла на кухню. Там налила в кружку рассола и зашагала к бабушке, думая:

– Если бы ты, злыдня, умерла, я бы плакать не стала, отдохнула бы от тебя и от побоев.

Оля подала бабушке кружку. Дуся уже сидела на кровати, сморщив лицо. Взяла питьё и стала медленно отхлебывать, но с первых глотков закричала:

– Другого рассола что ли нет? Этот слишком кислый! Дай другой. А этот сама пей, – и вылила содержимое на внучку.Той уже и не привыкать.

– Хорошо ещё, что не в лицо плеснула, – подумала девочка, -а платье-то высохнет.

Оля побежала вновь на кухню и не нашла другого рассола, но не стала в кружку наливать этот же. На подоконнике сидел кот и таращил глаза на девочку. Она его погладила по голове, сказав:

– Опять я не угодила.

На столе в жестяной посуде находился холодный чай из еловых иголок. Женщина пила его, когда болела голова от спиртного, и на этот раз Оля налила чай немного в кружку и отнесла бабушке. Та дрожащей рукой взяла чай, морщась, выпила и снова легла, а кружку кинула в грудь внучке. Та ловко подхватила её и пошла на кухню.

На другой день снова пришёл торговец Махмуд и Оля услыхала как он говорил:

– Дуся, голубушка, я хочу взять тебя с собой, ведь работа моя здесь кончилась. Всё я распродал, поеду за товаром и в другом месте начну торги. Но придется ехать одному.

Дуся его перебила:

–Милый, а чего ты меня брать-то с собой не будешь? Продали бы этот дом и вместе бы и уехали.

Махмуд округлил большие чёрные глаза и спрашивает:

– А куда ты свою внучку-тo денешь?

Дуся засмеялась вместо ответа, а мужик продолжал:

–Если бы у тебя не было Оли, я бы тебя взял с собой. Ты не волнуйся, я когда-нибудь сюда вернусь ради тебя, ну а завтра заеду на лошади попрощаться.

Женщина заплакала, да так громко, и заголосила бзумно:

–Я без тебя здесь умру, ты приедешь только к холодным моим ногам.

Торговец засмеялся:

–Да у тебя и так всегда ноги-то как лёд, похоже ты без меня всегда голодная и крови у тебя нет, прям как лягушка.

Дуся продолжала плакать, а он её успокаивал:

– Ну не плачь, ты же ведь не ребёнок. Без меня как-то жила и сейчас проживёшь. Ну я пойду, мне надо ещё с хорошими людьми попрощаться,– и ушёл.

Дуська перестала плакать, вытерла слезы и лицо её сделалось уже не плаксивым, а злым-презлым. Она стала чертыхаться, проклиная свою внучку и заорала:

– Где ты, стерва, горбатая уродина? На мою голову села, зараза! Лучше бы ты со своей матерью подохла, а сын мой Гришенька жив был бы.

Дуська стукала ложкой по столу. К ней подбежала внучка, и только хотела разинуть рот, чтоб спросить как обычно "что, бабуля, сделать?", как сморщенная ведьма стукнула деревянной ложкой внучке по голове. Та пошатнулась, но не упала, а бабушка продолжала орать:

– Видишь, на столе грязная посуда? Вымой. Поставь на огонь чайник, чаю горячего хочу с пряниками. Сама не трогай ничего, не то руки поломаю.

От удара у Оли в глазах звёзды полетели. Она не заплакала и даже не стала мысленно ругать и проклинать бабушку, смирилась с участъю. И всё думала:

– Я, наверное, в другой жизни была плохая, даже хуже бабушки Дуси, вот поэтому в этой жизни и плачу за грехи прошлые.

Каждый день был похож один на другой, и так долго тянулись эти дни, что, казалось, и вечера не наступит, а ночи как одно мгновение быстро пролетали, что девочка выспаться и отдохнуть не успевала.

Бабушка Дуся сидела за столом на кухне и зло смотрела на внучку, думая как бы ей избавиться от неё, и все же она придумала, что от такой мысли повеселела.

– Что ж я так долго думала?– вслух произнесла, улыбаясь.– Я её на крюк повешу в чулане. И когда соседи увидят её, то подумают, что девчонка от горя сама повесилась, потому что её бабушка уехала с торговцем и её оставила.

Довольная идеей, женщина пошла в сени и, подойдя к двери чулана, открыла. Оттуда пахнуло плесенью:

– Фу ты, как плохо пахнет,– сморщив свой длинный крючковатый нос, громко воскликула Дуська.

–Лето ведь, тепло, а тут сыро?! Зато зимой хорошо было, когда на этом крюке туши козы или поросёнка висели, – женщина засмеялась, представив как висит ненавистная девчонка, и она, её бабка, невиноватая в её смерти.

На полу в углу здесь же лежала верёвка. Дуська её подняла и, встав на табурет, накинула верёвку с петлёй на крюк. Подёргала верёвку: