– И сколько они у тебя тут отвисать будут? Они же получат первые авансы и напьются. Собирай их потом по городу, – Паша кивает головой, – да, да, именно так и будет. Они все всем растрезвонят ещё до самой акции.
– Да ладно. Привезти их за день до события. Накануне построить павильон, и раз пять там прогон сделать. А после того, как их «скорые помощи» соберут – отправить обратно в регионы, – Генка щёлкает пальцами, – и вся любовь.
– Машины уже есть где взять. Останется только их под «скорые помощи» покрасить, – говорит Вадим, параллельно записывая что-то в органайзер. – Пять штук хватит?
– Много, куда тебе пять? – спрашиваю я. – Я думаю, трёх выше крыши, а ещё одну, максимум две, под ментовские заделать. Надо купить «шестёрки» или ещё что-то в этом роде. Водить их кто будет?
– Пусть наша СБ выделит из своих бойцов пять человек. Они же все проверенные, – Паша опускает голову и чуть тише заканчивает: – и не делают, в общем, ни черта.
– Они же пусть и пиротехнику обеспечат, – поддерживает его Вадим.
– Каким образом будем осуществлять первый вброс материала? Случайно оказавшаяся группа или всё-таки прохожий с камерой? – Я подхожу к одному из самых сложных моментов.
– Случайно оказавшийся в кустах слон – очень рискованный ход, – рассуждает Паша, – группу немедленно вызовут на допрос, а там, глядишь, кто и расколется. Лучше всего прохожий.
– Ну, да. Все равно потом налетят камеры и обеспечат картинку с места событий. – Вадим переворачивает страницу блокнота и поднимает карандаш вверх: – Вот ещё что. Мы снимать же на улице будем?
– Ага. А как ты себе представляешь съёмки в метро? – удивляется Женя. – Ты хочешь станцию закрыть для пассажиров?
– Нет, конечно. А раз взрыв будет на улице, то люди, которые не статисты, увидев дым, ломанутся обратно в метро. Там неминуемо возникнет давка. Могут затоптать друг друга. Будут жертвы. – Вадим выпячивает нижнюю губу, все замолкают.
Первым отзывается Генка:
– А как по-другому, – он обводит собравшихся взглядом, – это же теракт…
– Ребята, вы понимаете, о чём вы говорите? – Женя испуганно глядит на всех. – Это же пиздец полный. Если все откроется, нам дадут пожизненное из-за того, что люди погибнут.
– Тьфу, тьфу, – стучит по поверхности стола Пашка, – не сглазь.
– Ты про людей? – поворачивается к нему Женя. – Если будет давка, то жертв не избежать.
– Я про «все откроется», – Пашка отворачивается.
– Жень, ну тебя на хуй. Хватит ныть. Ты всегда ноешь, типа самый человечный человек. А когда ты в прямом эфире так эмоционально говорил о «судьбе Зайцева», ты не думал, что все откроется? – Гена раздражается, встаёт, засовывает руки в карманы брюк и начинает ходить по комнате.
– Так, все. Закончили на этом. – Я беру со стола пульт и включаю телевизор. Ставлю первый канал и убираю звук, чтобы отвлечься от дурных мыслей хотя бы картинкой. – Переходим к «тёмнику» по СМИ. Все уже успели ознакомиться?
– У меня основные вопросы по пресс-конференции, – начинает Паша.
– У меня тоже. Можем её сразу по видео в Сеть транслировать, – включается Гена.
Женя сидит молча и шуршит листами тетради. Вадим, смотря на меня, чуть кивает головой.
Следующие полчаса собрания проходит в шлифовке слаженной реакции в СМИ и составу участников конференции. Все настолько втянулись в тему, что даже очковавший до этого Женя яростно доказывает необходимость приглашения самых отмороженных и хамских людей из прессы.
– А я тебе говорю, что это неважно, – спорит он с Пашкой, – да, у него всегда есть проблемы с аргументацией, зато он своими вопросами наглыми мёртвого разбудит.
– Послушай, он прошлый раз на прессухе по делу Зайцева говорил так, будто сам был очевидцем операции, надо же берега видеть всё-таки, – отвечает Паша.
– Хорошая мысль, кстати, – Генка оборачивается ко мне. – Антон, а очевидцы планируются какие-то? Психи, юродивые, простые аферисты?
– Нам бы не помешало, – соглашаюсь я, – может, с Горчаковой поговорить?
Все дружно разражаются хохотом. Вдруг Вадим подбегает вплотную к телевизору и кричит:
– Смотрите, смотрите. Сон в руку!
– Чего такое? – непонимающе говорит Женя.
– Нашу ебанутую показывают! Антон, включи звук, тут Горчакова.
Он отходит от телевизора, открывая нам обзор. В углу экрана фотография Горчаковой. Я включаю звук:
«Вчера, около двенадцати часов ночи,
– говорит диктор, —