Media Sapiens. Повесть о третьем сроке

в Москве было совершено нападение на известную правозащитницу Марину Горчакову. По словам пострадавшей, как только она вошла в собственный подъезд, двое неизвестных напали на неё и начали избивать. Горчаковой удалось вырваться и почти добежать до двери своей квартиры, на пороге которой ей был нанесён удар острым металлическим предметом, после чего пострадавшая потеряла сознание. Соседи оперативно вызвали милицию и «скорую помощь», которая доставила Горчакову в больницу, где ей была сделана операция по извлечению металлического предмета из области мягких тканей. Предмет, которым было нанесено ранение, классифицирован оперативниками, как ледоруб. Сама пострадавшая связывает это нападение со своей профессиональной деятельностью в области защиты прав человека. Это уже второе нападение на Горчакову за последние полгода. Напомним, что…»

– Блядь! – Я выключаю телевизор и швыряю пульт на пол.

– Вот это номер. – Паша встаёт, потом опять садится, потом снова встаёт.

– Я говорил, не надо так с ней, – Женя опасливо косится на Вадима.

– Мы же говорили, что отпиздить не сильно, чего случилось-то? – Генка непонимающе смотрит на Вадима.

– Да… Вадим, тебе не кажется, что вы как-то… перестарались, что ли? – Я стараюсь быть как можно более спокойным, соображая, что произошло.

– Антон, это какое-то недоразумение… я… я просто не понимаю, что произошло. Это просто бред какой-то.

– Надо было с ней по-другому действовать, – говорит Генка.

– Как же? – злится Вадим.

– Ну… ну, например, травануть. Каким-нибудь редким ядом. Чтобы было запоминающимся. Она же славы хотела?

– Ядом Медичи, – грустно усмехаюсь я.

– Зачем Медичи… взять какой-то редкий радиоактивный металл… типа полония.

– Типа чего? – переспрашивает Вадим.

– Полоний.

– Ты чего, химик, что ли?

– Физик. Я МИФИ заканчивал.

– Ты записываешь, что ли? – спросил я, увидев, что Вадим достаёт ручку.

– Ага. Вдруг пригодится? Название смешное, – отвечает он, открывая блокнот, – не то что ледоруб.

– Ледоруб. В жопе. Действительно, бред, – констатирует Паша.

– Да это не бред, это похоже на сатирическую антиутопию. Вы представляете себе заголовки в Интернете через час? Я думаю, что самое мягкое, что мы получим, это «Ледоруб в заднице российской оппозиции». – Гена смотрит то на меня, то на Вадима.

– Остроумно, – замечаю я. – Это же Сашки Епифанова бойцы?

– Да, ты же мне сам рекомендовал через него вопрос решить, – оправдывается Вадим.

– Да помню я. – Выхватив телефон в полнейшем раздражении, я набираю Сашку. – Алло. Да. Привет. Спасибо. Ага. Ты скажи мне, ты новости смотрел? Про Горчакову нашу? Нет? Если коротко, то ей какие-то бойцы засадили в задницу ледорубом. Ага. Весело. Ты не знаешь, кто бы это мог быть и как бы их найти? Да что ты? Ты уж постарайся. Я очень надеюсь. Непременно. Все, пока.

Вадим ёрзает на кресле и старается не смотреть на меня. Когда я заканчиваю разговор, он робким голосом интересуется:

– Вербицкому что говорить будем?

– А ты сам не знаешь? – ору я на него. – Скажи ему правду. Расскажи, как мы дружно придумали эту комбинацию, потому что Горчакова всех заебала. Как твои бойцы зачем-то пошли на дело с ледорубом и воткнули его ей в жопу.

– Антон, это вообще-то не мои бойцы. Ещё раз – это бойцы Епифанова.

– Ух, ты! А чего же ты своих-то не нашёл? Или ты можешь только промоутеров искать? Которые на вечерах для гражданской оппозиции норовят гостям блядей и кокс впарить?

Все притихли. Вадим молча смотрит на меня, дожидается, когда приступ истерики сойдёт на нет, и говорит:

– Я своей вины не отрицаю. Я просто задал вопрос о том, какую версию мы излагаем Вербицкому. Моё предложение – наше участие в деле отрицать. Исходя из наших недавних успехов и грядущего проекта с метро, Вербицкого не следует сбивать с волны полного доверия. Поскольку дел у тебя много, я предлагаю нам всем тут договориться на предмет Горчаковой, и сам сейчас позвоню Вербицкому. Идёт? Ребята, вы, надеюсь, понимаете, что проект с Горчаковой не наш?

Все молчат.

– Есть иные мнения? Женя, ты к этому проекту имеешь какое-то отношение?

– Нет, Вадим, что ты, – Женя испугался даже больше, чем во время обсуждения теракта, – конечно нет. Мало ли у неё врагов? Она же дура старая.