Медиавирус

– Я не об этом, – Даля фыркнула. – Можно же было хоть немного условий создать человеческих, удобств.

Дикарь хмыкнул, сказал:

– У нас, компьютерного народа, немного другое восприятие общества и социальных условностей. Мы видим окружающий мир таким же, как и сложнейшие цепи или софтверные системы. Мир для нас – еще одна программа. И, функционируя в ней, мы желаем ее улучшить. Таков, я считаю, моральный долг каждого нормального человека. Сделать нечто полезное, в историческом контексте. И мы не можем жить иначе. Для кого-то общество – это эмоции, интуиция, отношения; для нас – математическая модель со всеми фундаментальными закономерностями. А этические законы слишком часто делают людей слепцами, тогда они идут за популярным, а не за эффективным.

– Но…

– Удобства – мелочь, манипуляция сознанием, призванная заставить человека жить в системе. Все люди в той или иной степени манипуляторы. Кто-то манипулирует семьей для удовлетворения эго, другие проводят махинации в бизнесе или политике. Само взаимодействие человека с миром можно назвать манипуляцией. Это нормально. Но здесь нет системы.

– Разве удобства не облегчают жизнь?

– Облегчают, – легко согласился Дикарь. – Но могу поспорить, что большинство людей здесь и не вспоминают о них. Каждый житель Картонной крепости когда-то сталкивался с математическими моделями, что своей сложностью сражают наповал. Когда ты работаешь с ними, понимаешь, что они влияют на мир. И это не просто слова. Представь только – твои действия что-то меняют на Земле! О каких удобствах может идти речь? Пожрать, отлить и – вновь туда, в жар битвы, к системе! Плести все новые и новые строчки программного кода!

Даля помолчала. Спросила задумчиво:

– Так и вы работаете?

– Стараемся… Понимаешь, когда-то, в конце двадцатого века, когда рушились империи и объединялись страны под флагом Интернета, нам обещали единый мир. Мы придумывали единые языки, вроде эсперанто, чтобы назвать его общеземным, чтобы никому не было обидно. Мы мечтали о том моменте, когда исчезнут границы и люди, наконец, осознают себя человечеством, а не племенами-народами. Но… этого пока не произошло. Нас обманули. Со времен Уотергейтского инцидента многое изменилось. Большинство политиков уже не боятся законов и гласности, ибо Сеть, а значит и информацию, смогли приручить. Корпорации зарабатывают миллионы на рекламе в Сети, они следят за пользователями, обучая, что Интернет – всего лишь массмедиа, а не новая эпоха в жизни человека. Мы выкладываем в общий доступ информацию об их преступлениях, а они получают премии мира; мы пытаемся восстановить закон – нас объявляют предателями…

На скулах хакера заиграли желваки. Он выдавил глухо:

– Мы не желаем жить в таком мире. Мы решили, что, функционируя, Internet Hate Machine будет определять векторы развития общества и, самое главное, – законодательства и морали.

– И будут вас и дальше называть террористами и преступниками.

Дикарь, похоже, разгорячился. Воскликнул пылко:

– И пускай! Мы отдаем долг истории. Веками люди гибли за то, что обычные жители называли глупостью, смеялись и презирали наивных, двигающих общество к новому, развитому. По сути, мир похож на троицу из русской поговорки: лебедь тянет в небо, щука – в воду, а рак просто пятится. И все они повязаны. Так и государства связанны между собой обязательствами, шантажом, угрозами или бизнесом. Развивающиеся неизбежно тянут на себе ярмо из мигрантов, отстающие – подтягиваются вынужденно. При современных технологиях эти процессы ускорены в тысячи раз, иногда люди даже не успевают свыкнуться со сменой моральных приоритетов, а конфликты поколений теперь, согласно социологам, не через два колена, а с каждым новым! А мы всего лишь помогаем направить рака, лебедя и щуку в нужную сторону. Все. Никаких преступлений, никакого шантажа, и, дай бог, никогда не будет у Internet Hate Machine такого метода, как террор!

Даля рассмеялась грустно.

– Беда с вами, – сказала она. – Ну как вас одних оставлять? Вы ж словно не от мира сего.

– И хорошо. Те, кто от мира сего, предпочитают либо не влезать в его разборки, либо самим стоять у руля, – отрезал Дикарь. И резко сменил тему: – Черт, куда же запропастился Таро-кун?!

Внезапно Даля ощутила, что мучивший ее полчаса назад призрак волнения вновь явился. Да с такой силой, что Далю затошнило. Желудок словно набили талым снегом, а ноги стали ватными.

– Слушай, – прошептала она, – Аннигилятор нас здесь найти не сможет?

Дикарь с возмущением дернул головой так, что чуть очки с переносицы не слетели.

– Мы здесь под защитой жителей Картонной крепости! Никакой хакер не предаст своих!

Ощущение беды не покидало. Даля усомнилась:

– А если этим хакером будет Аннигилятор?

Дикарь подавился готовым ответом. Помолчал, а, когда ответил, в голосе уже не ощущалось прежней уверенности:

– Это было бы величайшей иронией – прийти к нему в логово. Но ты не волнуйся, об этом месте никто не может узнать, даже мы не знали!

– Только если Аннигилятор…

– Послушай, это бред! – отрезал Дикарь. – Даже не думай…

Его прервал резкий звук.