Медичи. Крестные отцы Ренессанса

Козимо де Медичи стал герцогом Флорентийским, и Гвиччардини весьма разумно озаботился тем, чтобы тот вернул свою официальную резиденцию в палаццо Медичи. Мальчику было всего семь лет, когда в сражении погиб его героический отец Джованни де Медичи делле Банде Нере, и все заботы о воспитании Козимо взяла на себя мать, в девичестве Сальвати. Жили они тогда на вилле Иль-Треббио в Муджелло. Впоследствии Козимо учился нерегулярно — то в Венеции, то в Болонье, то в Неаполе, то в Генуе. Он мечтал о карьере отца, хотел сделаться солдатом, хотя по характеру был скорее противоположностью романтичному, порывистому Джованни. В то же время военная жилка у Козимо явно имелась. Он был неулыбчив, советам предпочитал приказы, уважение к должности ставил выше популярности. Если отца всегда окружала некая поэтическая аура, то сын был личностью вполне прозаической: довольно привлекательный на вид молодой человек, с коротко стриженными волосами, лишенный сколь-нибудь приметных черт.

Тем не менее во многих отношениях Козимо являл собой именно то, что нужно было тогда Флоренции, и уже в первые годы своего пребывания там он быстро превратился из неопытного юнца в решительного, уверенного в себе правителя. Он всегда внимательно выслушивал советы Гвиччардини, но чем дальше, тем больше полагался на собственное суждение.

С первым серьезным вызовом Козимо встретился в первый же год своего правления, когда Филиппо Строцци двинулся на Флоренцию во главе крупного отряда, собранного на деньги изгнанников. Он решил, что новый герцог ничуть не более популярен в народе, нежели его предшественник Алессандро, но просчитался. То есть верно, особенной популярностью Козимо действительно не пользовался, но сейчас горожанам ничто не было так нужно, как стабильность.

Дойдя до Прато, Строцци остановился, полагая, что флорентийцы стихийно восстанут против Медичи, но ничего подобного не произошло, напротив, во главе отряда флорентийского ополчения, основательно усиленного испанским гарнизоном, расквартированным в Фортецца да Бассо, ему навстречу двинулся Вителли. Противники сошлись в Монтемурио, рядом с Прато, и Строцци оказался разбит наголову. Многие члены видных семей из числа изгнанников попали в плен; их с позором провели по улицам Флоренции под улюлюканье толпы; и это было только начало, ибо затем пленники подверглись допросу, и шестнадцать из них в общей сложности пошли на плаху. Остальные, включая самого Строцци, получили долгие тюремные сроки, и, как выяснилось, лишь немногие отсидели свое до конца: кто-то быстро исчез, кто-то не выдержал пыток. Филиппо Строцци, по старой римской традиции, бросился на меч, оставив записку с цитатой из Вергилия: «Exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor» («Из праха моего восстанет мститель»).

Козимо и его советник Гвиччардини были преисполнены решимости не допустить этого и начали настоящую охоту за врагами, находившимися в изгнании. Несколько лет спустя в Венеции был заколот отравленным кинжалом Лоренцино де Медичи; что же касается тех членов изгнанных семейств (Строцци, Пацци и других), которым удалось избежать удара, то жить им теперь приходилось с постоянной оглядкой. Дома Козимо быстро установил режим автократического правления. Ему не понадобилось много времени, чтобы избавиться от опеки Гвиччардини, и вчерашнему советнику дали понять, что лучше всего для него будет удалиться в свое поместье невдалеке от Арчетри, к югу от Флоренции. Оставшиеся годы он посвятил работе над книгой, которой и оставил след в веках, — заслуженно знаменитой «Историей Италии», ставшей главным источником наших знаний о том времени, когда автору выпало жить. С ее страниц встает патриций, выше всего остального, быть может, ставящий демократическую систему правления в древнегреческом духе, который он усвоил, получив в молодости основательное гуманитарное образование. Суждения Гвиччардини отличаются глубиной и взвешенностью, каких можно ожидать от человека, служившего послом, ближайшим советником двух пап (Льва X и Климента VII) и двух светских правителей (Алессандро и Козимо Медичи). Именно поэтому его «История Италии» не только более надежна в фактическом отношении, но и более точна в оценках, нежели работы его старшего современника Макиавелли. Правда, и Гвиччардини позволяет себе некоторые вольности, как в жизни, так и в историческом труде, однако ни его советы правителям, ни писания макиавеллистскими не назовешь. Иное дело, что рекомендациям вчерашнего наставника, человека опытного, Козимо предпочел именно взгляды Макиавелли. И это было как раз то, что нужно, если, конечно, Флоренция хотела выстоять на ветрах итальянской политики XVI века.