Медичи. Крестные отцы Ренессанса

Не только поваров рассылал Козимо с различными поручениями в Европу; рассылал он по континенту и людей в поисках всякого рода реликвий. На их приобретение шли деньги из неуклонно тощавшей государственной казны. А когда ее возможности вовсе были исчерпаны, Козимо III начал подбираться к семейным накоплениям Медичи. Приобретение дорогостоящего церковного антиквариата, многие из предметов которого оказались излишними в протестантских странах, можно рассматривать как прощальный жест Медичи-покровителей искусств, хотя следует признать, что и дома эта деятельность иссякла не до конца. Козимо III находил удовольствие в прямой поддержке любимого художника, сицилийца Гаэтано Замбо, лепившего из воска чрезвычайно жизнеподобные фигуры грешников, мучающихся в аду, святых, подвергающихся самым страшным испытаниям, наконец, ужасных, поражающих воображение жертв чумы. Последним нашлось бы место в собранной Козимо коллекции рисунков, изображающих самые разнообразные природные вывихи, вроде телят и собак о двух головах, горбатых карликов, а также всевозможные экзотические существа; примыкали к этим рисункам и медицинские изображения всяких болезней. Эти последние подпитывали его увеличивающуюся склонность к ипохондрии, которую Козимо III лелеял также с помощью необычных медицинских средств и загадочных эликсиров. К счастью, все это не оказывало никакого воздействия на его физическое здоровье, остававшееся на удивление крепким, особенно если иметь в виду тучность великого герцога и как раз весьма нездоровый образ жизни; а вот душевное его состояние, как говорят, оставляло желать лучшего, его все больше и больше преследовал страх смерти.

Более двух с половиной столетий понадобилось Медичи, чтобы дойти до такого плачевного положения. Достаточно сравнить его с временами знаменитого тезки Козимо III — Козимо Pater Patriae. Да, этого первого из семьи Медичи правителя Флоренции мучила тяжелая, изнурительная болезнь, да, он жил в страхе перед адским пламенем, которое ожидает его за нарушение библейского запрета на ростовщичество. Однако же испытываемый им страх смерти и проклятия породил церкви и приюты, библиотеки — эти центры античного знания, он, этот страх, способствовал появлению первых носителей гуманистического учения и художественных шедевров раннего Ренессанса.

В 1694 году умерла властолюбивая и набожная мать Козимо Виттория, оставив сына править великим герцогством в одиночку. Теперь ему просто приходилось проявлять хоть какой-то интерес к государственным делам: пусть бюрократия управляла сама собой, но внешняя политика требовала решений, для бюрократии неподъемных. В этом смысле Козимо III оказался неожиданно искусным последователем своего отца Фердинандо II с его линией вялого нейтралитета. Продолжение этой политики означало, что Тоскана оказалась на задворках международной сцены. Раньше правителя Тосканы задабривали (и ему угрожали) короли Франции и Неаполя, с ним советовались (и понуждали к тем или иным действиям) императоры Священной Римской империи и римские папы; теперь его просто никто не замечал. Правда, это, к счастью, касалось и самой Тосканы, отчего она оказалась в стороне от такого, скажем, крупного события, как война за испанский престол [9], продолжавшаяся c 1701 по 1714 год, когда в борьбе Франции, Англии и Голландии за немецкие, испанские и австрийские территории Священной Римской империи вся Северная Европа оказалась разодранной буквально на куски. Из итальянских государств Савойя и Неаполь оказались втянутыми в эту распрю, а Козимо III не сделал ничего такого, что поставило бы под угрозу судьбы Тосканы, — просто потому, что он вообще ничего не делал.

Нейтралитет был для Тосканы не только мудрым выбором, но и необходимостью, ибо в ту пору великое герцогство было просто не способно вести военные действия. Чтобы убедиться в этом, достаточно бросить хотя бы беглый взгляд на подробную военную документацию, которую вела пунктуальная, как обычно, бюрократия. Если судить по списочному составу, то военный гарнизон Ливорно составлял тысячу семьсот человек, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что многим из них было больше семидесяти, а кое-кому и все восемьдесят лет. Комическое впечатление производят такие, например, записи: «потерял зрение»; «не видит из-за преклонного возраста и ходит, опираясь на палку». Что же до некогда могучего тосканского флота, то он ныне сократился до трех галер и нескольких судов сопровождения, с общим составом в сто девяносто восемь человек.