Медичи. Крестные отцы Ренессанса

После смерти Козимо, последовавшей в 1464 году, ему «наследовал» Пьеро; «владычество» Козимо имело место фактически, но в открытую этого никто не объявлял (так что кавычки уместны в обоих случаях). С приходом Пьеро возвышение Медичи впервые стало общепризнанной реальностью; к нему относились как к властителю Флоренции, занявшему это положение по праву семейного наследия: никакой демократии. В свою очередь, то, что в начале пятилетнего царствования Пьеро признавалось молчаливо, к концу его, когда отцу наследовал Лоренцо, сделалось непреложным фактом (и в данном случае ни о каких кавычках уже речи идти не может). Таким образом произошла полная, хотя и изящная, смена декораций: Лоренцо Великолепный расхаживал по улицам города как его всеми признанный правитель; Козимо никогда бы себе этого не позволил. Пьеро принял факт своего владычества, никак его, однако, не демонстрируя; Лоренцо считал себя владыкой по праву и всячески этим правом упивался.

Несмотря на изматывающую болезнь, Пьеро обладал гораздо более впечатляющей внешностью, чем его отец; бюсты и портреты представляют мужчину сурового и одновременно привлекательного — редкость в семействе Медичи. В характере Пьеро были потаенные глубины, о которых Козимо, судя по всему, даже не подозревал. Тем не менее он устроил ему брак с незаурядной женщиной — Лукрецией Торнабуони, дочерью давнего руководителя римского отделения банка Медичи. Лукреция, с ее сильным характером, ярким темпераментом, умом, была одновременно хорошей матерью и женщиной, наделенной высокой духовностью. Она играла решающую роль в меценатской деятельности Пьеро и лично дружила с некоторыми художниками; Лукреция также пописывала недурные стихи, хотя их сейчас мало кто читает из-за сугубо религиозного содержания. Нам еще предстоит убедиться, сколь сильное влияние она оказала на формирование характера своего старшего сына Лоренцо.

Несомненно, болезнь оказывала воздействие на характер и поведение Пьеро. Порой он демонстрировал исключительную светскость, которой был лишен его отец; но во время все учащающихся приступов подагры он становился холоден, замкнут и раздражителен. Даже Лоренцо, еще в подростковом возрасте, не мог не заметить, что иногда отец, может, и сам того не желая, отталкивает от себя людей, а ведь в Италии тогда — как, впрочем, и теперь — теплота в человеческих взаимоотношениях ценилась особо, а отсутствие ее, напротив, угнетало людей.

Так что же все-таки представляла собой «подагра», оказывавшая столь сильное воздействие на Медичи и только что не искалечившая Пьеро? Безусловно, он унаследовал ее от Козимо, а всегда несколько недовольный вид Джованни ди Биччи заставляет подозревать, что и дед его страдал от того же заболевания. Безусловно также, что в случае с Пьеро оно усугублялось диетой, распространенной в ту пору среди преуспевающих итальянцев. Они поглощали невероятное количество мяса — и просто из-за вкуса, и из-за калорийности, и потому что считали это знаком принадлежности к высшим слоям общества: оно было дорогим. В то время чаще всего мясо подавалось под всякого рода острыми соусами, дабы скрыть запах — за столетия до изобретения холодильника оно быстро портилось на жаре. Больше всего флорентийцы любили почки и печень. Овощи считались крестьянской пищей и подавались к аристократическому столу нечасто. Последствия этого особенно сильно сказывались зимой, когда поспевает урожай картошки, капусты, свеклы и так далее — все это считалось фуражом для скота. Popolo minuto может удовлетворяться и такой пищей, ну а благородные господа от нее отворачиваются. В результате среди этих самых господ остро ощущался авитаминоз, особенно опять-таки в зимние месяцы.

Словом, можно лишь повторить, такого рода диета усугубляла болезнь Пьеро, но вряд ли была ее причиной. Как нам сейчас известно, с медицинской точки зрения его подагра и артрит объяснялись переизбытком мочевой кислоты в организме; это порождало почечную недостаточность, отсюда, наверное, и желтый цвет лица. Мочевая кислота откладывается в виде кристаллов в суставах, что вызывает их болезненное распухание, так что неудивительно, что начиная с какого-то момента Пьеро чаще всего передвигался в носилках. Очевидцы утверждают, что, случалось, он становился полностью парализован, и только язык едва шевелился, позволяя говорить. И тем не менее этот калека оказался незаурядным деятелем, а ошибки, которые он совершал, были вызваны совсем не помрачением сознания, вызванным болью. По силе воли и выдержке Пьеро практически не уступал отцу.