Мединститут

– После того, как Ломик Петруху с Гиви погнал… что-то стрёмно стало, – признался он. – Лучше уж в сторонке постоять. Ты-то сам как? Смотри, чтоб тебе теперь не «вставили».

– За что? – Антон откусил сосиску и внимательно посмотрел на товарища.

Агеев пожал плечами. Мимика его лица была скудная, но вполне ясная.

– За что? – переспросил Булгаков. – И кто мне что, и куда, должен «вставить»?

– Ты с Гореваловым зря связался, – вступила в разговор Лена. Это была избыточно добрая некрасивая девушка в очках. Она была на четыре года старше обоих ребят, сама после медучилища и двух лет практической работы медсестрой травмпункта. В институт Девяткина неудачно поступала раза три. Каждая неудача порождала в ней какие-то комплексы. С течением учёбы они только укреплялись и множились. За полгода до диплома она стала бояться всего.

– Лучше было отойти по-хорошему, пусть бы они сами с Ломоносовым разбирались. То, что он тебе даёт что-то делать самому, хорошо, но смотри, чтоб потом боком это не вышло.

– Да пошёл он! – фыркнул Антон избыточно громко. – Да кто он такой, этот Горевалов? Три месяца назад о нём ещё не слышал никто. А теперь, куда ни сунься, везде он. Подумаешь, клинический ординатор!

– Зря ты так, – осуждающе сказала Лена.– Петр Егорович-  явно не из простых советских. Сейчас он ординатор, а завтра? Видел, как его опекают? Самарцев, как завуч, с ним по индивидуальной программе. Гиви его лично на ассистенции распределяет. Вот-вот ему самостоятельный аппендицит дадут. Поэтому тебе бы лучше на будущее попридержать амбиции…

– Да кто он, Горевалов-то? – воскликнул Антон. – Были и до него тут ординаторы – нормальные ребята, я с ними чуть не на «ты», никто так нагло себя не вёл. Он что, комсомольский лидер? Дважды Герой? Бывший советский разведчик?

Насмешливость одногруппника заставила Девяткину и Агеева лишь ёрзнуть беспокойно и незаметно посмотреть на молчаливого четвёртого соседа. Но тот допивал кофе и на субординаторов не обратил ни малейшего внимания.

– Ты б потише, Антон, – попросила Лена. – Кто такой Петруха, никто не знает. Учился на год старше, ничего особенного. На занятиях появлялся мало, общественной работой не занимался. Серость. Говорят, просто купил диплом. А сейчас – сам видишь. Ездит на «семёрке», а их во всём городе ещё штуки две или три…

– Он, вроде, племянник ректора, – неуверенно подсказал Агеев. – Мне Толик- интерн говорил.

– А я тебе скажу совершенно точно – не племянник! И никаких родственников у него в местной медицине нет! – возразила Девяткина. – Он вообще со стороны откуда-то.

Интерн, допив кофе, начал подниматься, и на его стул остающаяся троица сразу же бросила сумки-занято.

– Ну кто он тогда? Из «торгашей»? Сынок директора овощной базы? – презрительно хмыкнул Антон. – Принц-инкогнито из оперы Пуччини «Турандот»?

– Может, из КГБ? – предположил Ваня и сам немного ужаснулся. Произносить грозную аббревиатуру вслух, даже среди абсолютно своих, было довольно рискованно. – Или из космонавтов? А что- сытый, мордатый…

– Ребята, хватит, – оборвала Лена. – А то допредполагаетесь. Ясно, что доктор Горевалов – «блатота», и очень мощная. И лучше не знать, почему блатота -меньше знаешь, крепче спишь. Я одно знаю – этот мальчик твёрдо решил стать хирургом. И он им станет, причём в кратчайшее время. И мешать ему не стоит. И не трожь гавно – есть же хорошее правило…

Студенты на несколько минут замолчали и принялись усиленно поедать свои порции.

– Всё, молочная сосиска закончилась! – крикнули с раздачи. – Больше сегодня не завезут! Завтра пораньше приходите!

Очередь, разочарованно загудев, начала распадаться и расходиться. В буфете стало свободнее.

– А Лом- он сам-то кто? – решился спросить Агеев.

– Хирург, – кратко ответил Булгаков. – Но с большой буквы.

– Это я и сам понимаю. Огнестрел у него здорово получился…

– У нас, – поспешил поправить Антон, – это я Виктору Ивановичу тогда ассистировал.

– Ну ты вообще этот… доктор Живаго, – подколол Агеев.

В чём был «прикол», не знали, впрочем, оба. Откуда этот Живаго, положительный он персонаж или нет, ответить никто не смог бы. Но ясно было, что персонаж это сомнительный и вполне годный для дружеской шутки.

– Гигант мысли, отец русской демократии. Но правда, он что, в самом деле доктор наук?

– А что, ходят и такие слухи? – насторожилась Девяткина. – Чего только не придумают.

Булгаков доел вторую порцию, поставил опустевшую тарелку в другую тарелку, взял стакан с кофе. Это был «растворимый кофе» – цикорий, недокипевшая вода, сухое молоко и немного сахара – комнатной температуры. Отпив большой глоток, он ответил:

– Насчёт доктора наук не знаю, но у него зарплата на 90 рублей выше, чем у всех хирургов тут, включая Гиви. Доплата за учёную степень. Так то, что Ломоносов работал в каком-то московском секретном институте старшим научным сотрудником – точно. А СНС меньше чем кандидатом наук быть не может.

– Почему в секретном? – сразу уцепилась Лена.