Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании

Таким образом мы приближаемся к пониманию того значения, какое имеют для медитации сами евангельские образы. Нужно только — именно в случае с образами Иоаннова Евангелия — сквозь внешность событий заглянуть в саму мировую историю. На горе собралось само человечество. Христос, исполненный жизненной мощи, проходит по рядам. Ученики Его здесь только помогают подавать. От Него же исходит сила, питающая людей. Величественный настрой благодарения объемлет этот образ и дивно пронизывает все вокруг. Если мы, отвлекаясь от отдельных слов и действий, о которых сообщают Евангелия, сможем воспринять Его Самого именно так, если сможем пережить Его слово так, что вместе с человекоосвящением скажем: «Словом Твоим душа моя станет здорова!», если сможем в собственном своем переживании слиться с Петровым исповеданием, которым знаменательно заканчивается пава о насыщении: «Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни», — тогда мы окажемся на пути к тому, чтобы исполнились слова о хлебе жизни…

Так мы придем к тому, чтобы просто войти во Христа и быть в состоянии вкушать Его. Ибо Он пришел, чтобы стать пищей. Об этом говорит нам уже само первое изречение «Я есмь». Оно вводит нас в христианство более сущностное, чем обыкновенно. Если мы укрепим свой опыт, наблюдая, как вскармливает и питает нас самих жизнь великих и добрых людей, как в нас самих обнаруживается сокровенное, живущее только такой пищею, то смысл жизни Христовой будет становиться для нас все более величественным. Это действительно пища. Самое сокровенное в нас живет только ею. Оно испытывает голод, если не вкушает от нее.

Теперь нам раскрывается смысл многих евангельских изречений о тех, кто голодает. Может даже возникнуть впечатление, что то в нас, что живет Христом, будет становиться все важнее, а то, что живет «хлебом одним», — все несущественней. Люди, постившиеся, чтобы полнее отдать себя Христу, угадывали эту тайну. Рассказывают и о святых, которые жили одной только гостией. Слова эти — пророчество.

И таинство причастия является нам новой своею стороной. Оно приуготовляет пас к новому виду вкушения. Среди рая стояло дерево, о котором сказано: «В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь». Теперь стоит другое дерево на земле, о котором можно сказать: «В день, в который вкусите от него, узнаете, что есть жизнь». И вся гл. 6 Евангелия от Иоанна, где мы находим слова о хлебе жизни, поистине преисполнена этими звуками, переливающимися в музыку воскресения: «Я воскрешу его в последний день». Именно этого переживания воскресения через хлеб жизни хочется пожелать людям. Когда мы сможем войти во Христа и питаться им в высшем смысле слова, тогда только мы поистине узнаем, что есть пища и насыщение, жизнь и воскресение. Христос есть этот хлеб.

Но, постигая такое внутреннее вкушение, мы вскоре заметим, что и внешнее вкушение начинает превращаться в нечто иное! Телесный процесс делается проницаем для события, приобретающего все более духовный характер. Мы ощущаем все большее таинство в том, что в пище есть нечто дарящее нам себя, отдающее нам себя, жертвующее собой ради нас. Мы все отчетливее слышим некое «Я», исходящее от хлеба на столе. И с все большим благоговением усматриваем то же в ежедневном питании — и в событии на кресте, когда Христос ради нас жертвует Собой. Одно и то же «Я» в обоих случаях глаголует: «Я есмь хлеб». И это много больше, чем то, что сказал нам Лютер о «милом хлебе насущном». Лютер говорит от теплоты душевной. Здесь же мы заглядываем в возвышенный мир духовного откровения. Тот же Бог, который привел Христа к крестной жертве, обращается к нам из каждого куска хлеба, совершающего свою божественную жертву на нашем столе. Застольная молитва приобретает теперь другой смысл. Мы понимаем, что для людей прошлых времен еда была культовым действом. И вскоре на собственном опыте узнаем, что наша трапеза избавляется от ужасающего варварства, в коем она погрязла, если ей сообщать хотя бы легкое дуновение такого настроя. Более того, мы заметим, что еда питает нас совершенно иначе, чем раньше, если мы именно так, «с благодарностью принимаем и вкушаем». От хлеба берет начало процесс, который захватывает и весь остальной мир. От «вкушения» еды за столом само слово «вкушать» становится каким-то иным. Мы начинаем чувствовать себя участниками божественной трапезы. Начинаем возвращаться в рай: «От всякого дерева в саду ты будешь есть»! Цветы делаются для нас не просто радостью, но поистине пищей, а равно и звезды. Хлеб жизни — в солнечном луче, идущем к нам, и в величии гор. Все это здесь дано лишь намеком. Особо укажем только на одну деталь. Искуситель некогда требовал у Христа превратить камни в хлеб. Когда мы приходим к умению духовно пережить и вкусить, как хлеб, могучие скалы горных кряжей, тогда Христос все-таки совершает в нас это чудо. Претворяет камни в хлеб — меж тем как его последователи зачастую совершали противоположное, превращая хлеб жизни в камни.