Медитация. Двенадцать писем о самовоспитании

Опыт скоро подскажет нам, что истинного противника наших медитаций следует искать не среди домочадцев и не во внешних обстоятельствах (как бы ни мешали нам порой домашние условия), но в нас самих. Разумеется, домохозяйке очень трудно подавить в себе беспокойную хлопотливость, напоминающую ей о всевозможных делах, которые нужно переделать именно сейчас, а мужчина не может не думать о профессиональных заботах, хотя рассудок мог бы сказать им, что все это прекрасно подождет четверть часика. Но когда вечером мы поневоле говорим себе, что сегодня опять не добрались до медитации, и уже готовы оправдать себя: на этот раз вправду ничего нельзя было сделать! — то в большинстве случаев по строгом размышлении мы обнаружим, что по сути сами этого не желали! Сами снова и снова прикрывались якобы непреодолимым препятствием, а на самом деле нами же выдуманным предлогом! Тогда-то мы и начинаем понимать, с какой рафинированной изворотливостью мы способны увиливать от своих высочайших обязанностей и сколько в человеке сопротивления собственной воле, едва лишь в ней шевельнется толика воли божественной. Человек не желает прилагать усилия, он предпочитает все получать «из жалости». Тогда только видишь, сколь многие возражения против «самоспасения» посредством медитации, возражения, исходящие якобы из глубокой «веры в божественную милость», на самом деле суть не что иное, как нежелание людей сделать хотя бы шаг навстречу предлагаемой милости или просто подставить ладонь дару, который сам дается им в руки. Ибо все, что мы здесь описываем, есть именно подставление ладони, — с тем чтобы действительно принять предлагаемый божественный дар. За благочестивейшим взором может скрываться злая воля, не желающая впускать Бога живого. Если мы откроем в себе волевое устремление, которое намерено лишить нас медитации, а равно и всякого серьезного внутреннего волевого усилия, и начнем зорко следить за ним и ничего ему не спустим, то мы сделаем значительный шаг вперед во внутренней жизни. Поистине противник медитации находится внутри нас, и, в сущности, больше нигде.

В особенности отчетливо мы заметим это, если попытаемся в те часы, когда мысли наши и чувства обычно просто порхали, более пристально следить за собой, проверять и очищать содержание нашей души. Мы бы не дерзнули предлагать в этих письмах так много материала для внутренней работы над самим собой, если бы не полагали, что, пожалуй, некоторые вещи проходят через душу лишь время от времени — в регулярные спокойные минуты утром и вечером, но куда чаще — в свободные минуты днем. У женщины, посвятившей жизнь домашнему хозяйству, особенно много возможностей «слагать в сердце своем» то и это. При этом формируется подлинное существо. У мужчины подобные возможности возникают, когда его работа в основном механического свойства, когда он идет на службу или возвращается домой, когда делает перерыв или сидит на скучных деловых встречах. Чрезвычайно важно мало–помалу овладеть тем временем, когда мы обычно расслаблялись и предавались мечтаниям. Однако мы увидим — это особенно заметно при засыпании, — с каким удовольствием мысли стремятся идти своим чередом и противятся всякой опеке. Если в этот миг мы оглянемся на предмет, который занимал нас, быть может, в течение целой четверти часа, то выяснится, что он вовсе не стоит гостеприимства, оказанного ему в нашей душе. Упорно, будто речь идет о жизни и смерти, наша душа стремится следовать своим собственным влечениям — будь то мелкие радости и капризы, какими мы себя тешим, или всевозможные недовольства и обиды, какими мы тешим себя ничуть не меньше, ведь мы не можем от них избавиться. Речь идет действительно о смерти, а именно о смерти ветхого человека в нас. Чем больше нам удается облагородить, одухотворить, насытить Христом нашу бессознательную и непроизвольную жизнь, тем выше мы окажемся в нашей сознательной и свободной жизни. В нужный миг все самое лучшее поднимется из души, чье содержание даже и в самой свободной игре мыслей и чувств отмечено величием и добром, способным питать нас и формировать.

Изречения «Я есмь» помогают создать новое мировоззрение, над которым должно работать не только в уединенных размышлениях, но и в повседневной жизни. В словах «Я есмь хлеб жизни» мы смотрим вниз, обнаруживая в них дарующее, жертвенное, что есть в мире под нами. Так мы заглядываем в лицо Бога–Отца, говорящее через Христа. Хлеб — посол и представитель этой державы. Но его слова имеют касательство до всего, что под нами, — и до камня, и до зверя.

В словах «Я есмь свет миру» мы обращаем взгляд вверх. Свет — представитель горних царств. Подобно тому как мир под нами имеет свойство питать, так мир над нами имеет свойство просветлять. Свет — провозвестник всего, что происходит с нашим духом, когда мы приближаемся к горним мирам. Духовный свет наполняет нас сверху. И сквозь свет вновь глядит на нас лик Отца, говорящего во Христе.