Медицинская академия им. Макоши. Спецкурс

— Подождите, — я придвинула к себе коробку с разноцветными маркерами, благодаря в душе Ведьму, научившую всю группу анализировать. Требовала этого в контрольных, так что мозг привычно выстроил алгоритм работы. — теперь по датам. Диктуй!

Точка за точкой. Один день — зеленые, второй — желтые. Они расползались по бумаге, вплетаясь в лабиринт улиц, проникая друг в друга, покрывая поверхность узорами.

— Стой! — Павел Семенович выхватил маркер и широким жестом обвел несколько групп. — Ты это тоже видишь?

«Ветрянка» расползалась во все стороны, иногда вспыхивая в нескольких местах одновременно. Но всегда был первый раз. Четкая точка. Единственный случай за день.

— И что это значит?

Вместо ответа, Павел Семенович соединил их линией. Получился плавный зигзаг с чуть закругленными углами.

— Знаешь, что это? Символ Зимы, покровительницы лихоманок.

— Мары? — вспомнила я прочитанное недавно.

— Не совсем. Тут, скорее, дуализм образов… Зима — смерть и она же — переход к новой жизни. Но здесь ничем таким и не пахнет… Огнея ритуал проводит. Замкнет рисунок — и откроет сестрам проход.

От перспективы столкнуться с мором стало не по себе. И я подозревала, что наяву все будет еще страшнее.

— И что делать?

— Благодарить судьбу, что это не Мара-Вий. И искать. Вот здесь! — Малиновый маркер обвел несколько домов. — Отправим соглядатаев… Прокуда!

Тот очнулся от дремы и протер глаза, после чего выслушал указания и исчез.

— Нам тоже пора. Степанида Петровка должна уже вернуться. Тоня, от меня ни на шаг! Я позвоню в больницу, что тебя сегодня не будет.

Сунув в сумку коробку с «глазами» и куклу Пркуды, Павел Семенович пропустил меня вперед и тщательно закрыл двери.

На улице занималась метель.

17.2

Когда дошли до машины, вокруг уже начал образовываться сугроб, к счастью, небольшой. Несколько взмахов лопатой, и проезд был свободен.

Вел Павел Семенович аккуратно, снижая скорость задолго до поворотов. Дворники работали на полную, и все же круговерть снежинок навевала тревогу. Это тоже было странно — обычно я любила наблюдать за их танцами.

— Вы ничего не чувствуете?

— Нет, а ты?

— Не пойму. Как будто чешется, ко не могу определить — где.

Машина тут же свернула на обочину:

— Пешком дойдем. Не нравятся мне твои пророчества…

— Павел Семенович, — вопрос, не давший покоя уже несколько месяцев, оформился в слова, — вы говорили, что Дар не проявляется в нашем мире. Но ко мне прислушиваетесь. Да и Дашин Ловец Снов сработал. Почему?

— Потому что наузы действуют независимо от того, в каком мире завязаны. На Кромке эффект был бы феерический. А у нас — просто вспышка.

— А я? — почему-то было важным выяснить все прямо сейчас, здесь, пробиваясь сквозь заметающий тропинки снег.

— Я же говорил, — ответил уже раздраженно. — Ваш Дар в этом мире проявляется интуицией. Вот как с этой картой. Тебе одного взгляда хватило, чтобы понять, что в моем методе что-то не так…

Вот тут стало обидно. Значит, не я умница, что решила предложить график, а мой Дар? Но спорить не стала. Интуиция — так интуиция. Мне бы от подглядов избавиться. Ну, и выжить.

С этими мыслями и дотопала до общежития. И едва успела отряхнуться от снега, как зазвенел телефон.

Мама спрашивала, когда же я соизволю появиться дома, раз уж уроков все равно нет, и грозилась навестить деканат с разборками.

— Не надо, — при мысли, что придется разруливать еще и это, стало плохо. — У меня все хорошо, приеду, как только с делами разгребусь.

— Да какие у тебя дела? Ты даже не второкурсница! Еще и эпидемия эта… Тонечка, доченька, скажи правду — вас не отпускают? Опять привлекли к борьбе с болезнями всякими?

— Все нас отпускают! Да, я волонтерю в больнице, но по собственному желанию. Это опыт, мама. Бесценный опыт, который пригодится потом в работе.

— Волонтерит она… — в голосе появились недовольные нотки. — А на родителей наплевать! Может, мы с отцом померли давно!

Я поняла, что злюсь. Мама снова шантажировала! Раньше этого не замечалось, я пугалась, кидалась выполнять ее приказы. А тут вдруг стало ясно: ничего у них не произошло и не произойдет. Родители просто хотят держать единственную дочь под контролем. Не только знать, что у нее все хорошо, что жива, здорова, сыта и обута

— одета, но и вникать во все досконально, диктуя свои правила поведения и прививая собственные взгляды.

Я ведь и в академию так же попала: мама воплощала личные амбиции. Это мне еще повезло, что Дар проявился, а если бы нет? Так бы и прожила серой мышкой, одной из многих, ненавидя работу, а вместе с ней и больных.

— Если бы вы померли, мне бы уже сообщили, — наверное, слишком резко. Но успокаивать истерики просто не было времени. — Извини, мне пора бежать.

Я сбросила вызов, молясь всем богам, чтобы маме не пришло в голову приехать прямо сейчас. Она могла. В гневе она способна на любое безрассудство.

— Неприятности? — нахмурился Павел Семнович.

— Если мама приедет, то еще какие, — не стала лукавить. И заслужила понимающую улыбку:

— Прорвемся! Ну, пойдем!

В подвале, в классе, нас уже ждали.

— Чего так долго? — заведующая была недовольна.