Медицинская шарага (СИ)

— Ну, это, — начал Женя и резко замолчал.

Ну, продолжай. Оправдывайся отмазками, придуманными за пару секунд. Молчит. Стонет.

Я обернулся и увидел, Женя, как на линейке, сидит на асфальте. Что такое?

— Эй, Женя, — сказал я, поднимая его за руку. Тяжелый тип. — Ты тут не разыгрывай драму. Пошли, пока зеленый горит.

— Не могу, — растерянно произнес Женя. — Нога опять отнялась.

Как-то на автомате — перебросил руку Женька через спину и стал ему костылём. Одногруппник подпрыгивал, всасывал воздух через зубы.

— Что за хрень с ногой? — спросил. — Второй раз замечаю такое.

— Травма. Хочешь, могу рассказать.

— Скажи лучше, когда у тебя это пройдет. Мой транспорт едет.

— Понемногу проходит. — Женя начинал вставать на больную ногу. — Иди тогда. У меня троллейбус через минуту подъедет.

Заскочил в маршрутку.

***

— В смысле отказано? — удивился я. Столько времени за текстом, а все через жопу.

— А в таком, — ответил новый редактор. — Этот рассказ — антиреклама для ресторана, где вы, как я понимаю, работали в августе. Сомневаюсь, что людям нужно это.

— Не хотите, чтобы люди знали правду?

— Не в этом смысл. Правда, не правда, тут роли не играют. Я хочу сказать, что твой литературный прототип… как бы это сказать… наглый.

— Наглый?!

— Если тебе надо, могу и по жестче сказать. Но факт остается фактом, главный герой — не тот, на кого можно было бы равняться. Уж точно не в наше время. Слишком злой, мизантроп. Да и момент с тортом вроде и должен выглядеть комичным, но… где рамки в поведении этого персонажа?

— Их, вроде как, нет.

— То есть, ты еще сам вел себя так?

— Не совсем, чтобы так, но…

— Хорошо, — в голосе редактора лед. — Я понял, но мне это было неинтересно. Вернее, это мерзко.

— Мерзко?! То есть это мерзко, по-вашему?! У Паланика «Кишки» выглядят мерзко, а вы тут про слюнявый, испорченный торт говорите! Как это понимать?

— А так, ты еще не сделал имя. Ты пытаешься выстрелить в голову без всякой тренировки, от бедра. А надо набить руку, стрелять с прицела.

Я не хотел спорить с редактором. Уж больно напористо я веду себя перед тем, кто говорит по делу, а не разбрасывается словами просто так, чтоб унизить.

— Что молчишь? — спросил он. — Может, заберешь текст?

— И что мне делать?

— Что тебе говорят мозги?

— Переписать рассказ? Если да, то скажите, что я должен изменить. Я все сделаю.

— Не переписать, — вздохнул редактор. — Его нужно выкинуть. Или закопай его.

— Неужели он настолько ужасен?

— Не ужасен. Противен. Ты пытаешься показать прототип себя мучеником вне кругов Данте. Читать можно, но все эти сопли, усталость, которая валит персонажа, не нужна. Вся его злость — это не нужно. Он же хороший в душе, так почему ведет себя так?

— Скажем так, у него есть причины на это.

— И какие?

— Я не могу сказать. Это… личное.

— Ну, — редактор хлопнул ладошами, — тогда я, лично тебе, говорю. Отказано.

Это единственное, что я хотел делать — писать. Да, есть еще медицина, но я предпочту жене любовницу. Для обоих есть смысл быть в моей жизни, но одна — повседневность, которую хочется бросить. Вторая же — та, кто ждет в пабе, где сидят мужики, сбежавшие от жен. Изменчива, как погода, непредсказуема, как сама жизнь. Попросил налить большую кружку светлого, со смыслом на поверхности — нальет. Попросил такое же, но темное, пожалуйста!

Зальешь несколько и улетаешь. Все затупляется, остается свобода. Та, которая необходима тебе, чтобы она была всегда рядом.

Залпом! Залпом еще одну!

Время исчезло, настоящее стало иллюзией. Есть только ты и твое настоящее. А там всего по малу или по многу.

Хватает тебя эта любовница и тащит куда-то. В тень, чтоб другие не видели. Нежный, холодный голос шепчет, и ты уходишь еще глубже в себя, не зная, как долго ты будешь там. Каждый раз окунаешься, а там все иначе, чем было в прошлый раз. Никогда не происходило такого, что ты вышел, а в следующий раз зашел в то же самое место. Нет, всегда все иначе.

Опьяненный любовницей уже не хочешь идти к жене — знаешь, что она может догадаться, а там неизвестно, чего ожидать. Страшно.

Но ты приходишь обратно и видишь, она не знает — спит, не ждет тебя, или ей просто плевать на тебя. Как и тебе на нее, иначе на кой-любовница сдалась, если тебе не пофиг на первую.

Приятное послевкусие оседает у тебя на губах, затмевая вкус хмеля. Не включаешь свет, иначе снова увидишь мир — повседневность, работу, своих долбанных коллег с этой долбанной работы. Ничего не хочется видеть. Хватит на сегодня. Уперся ногами о кровать, нащупал одеяло и залез под него. А жена не замечает, спит себе и ладно. И ты засыпаешь, думаешь, когда еще можно свидеться с ней, да чтоб подолгу можно было посидеть вместе.

========== Глава 3 ==========

Леня сложил халат в пакет. Ему было не до аккуратности – опаздывал. И даже, если бы он взял и сложил как подобает, халат был бы, словно из жопы.

И ведь хотел встать позже, не идти на пары, а родителям сказать, мол, пар нет из-за посвящения в белые халаты. Долежался!