Медиум

Он приоткрыл дверь в соседний номер, где сидел понурый Слава КПСС и ждал своей участи. Послышался короткий скрип, на одной низкой ноте.

– Похоже, Света?

Она прошла в холл, села в кресло и опустила голову.

– Не знаю. Кажется, похоже. Но ведь так все двери скрипят!

Туровский улыбнулся. В этой половине коридора скрипели только три двери, и все по-разному. Даже если бы девочка не имела тренированного слуха, вряд ли бы ошиблась. Значит, все-таки Слава. Или Борис…

Станислав Юрьевич Козаков, грузный, высоченный и шумный, ввалился в комнату и рухнул на кровать, не обращая внимания на её жалобный стон.

– Вас ещё не допрашивали? – спросил он соседа, который, уткнувшись в груду бумаг, сидел за столом. – Уф-ф. А меня – только что. И, кстати, весьма наглым тоном. Хотя следователя понять можно. Убийство! – Он энергично взмахнул рукой. – Двойное убийство! Погон можно лишиться, как два пальца…

– Да, я слышал, – рассеянно кивнул сосед. – На втором этаже, кажется. Кого хоть убили?

– Каких-то двух баб. – Козаков сладко потянулся, и кровать произнесла длинную жалобу. – Отдохнули, блин. Они из своего номера носа не казали. Лесбиянки, ясное дело. Только чем они все три дня питались?

Сосед не ответил, погруженный в свои изыскания. Общительного Козакова это распалило ещё больше.

– Тут нечисто, помяни мое слово. Приехали молчком, почти без багажа. Ключи в зубы – и нырк в комнату! Ты видел хоть одну бабу, которая может вот так: в санаторий – и без двух чемоданов с девятью сетками? Не видел.

Он мечтательно посмотрел в потолок и заложил руки за голову.

– Я бы встретил – тут же женился. В женщине что главное? Мобильность и неприхотливость. Ну и внешность, само собой. Чтобы было что погладить и за что пощупать. Ты женат?

Сосед наморщил высокий лоб, осознавая смысл вопроса.

– Женат? Естественно. В моем возрасте… Козаков захохотал.

– «В моем возрасте»! Мы же с тобой одногодки, старик!

– А что спрашивал следователь?

– Да ну его. Он и слушать как следует не умеет. Я ему советую (бесплатно, заметь!): проверь этих девиц по картотеке. Найди отпечатки пальцев. Сто против одного; они в чем-то таком замешаны. Может быть, их трахал какой-нибудь депутат, а они его шантажировали. Не послушал. Спасибо, говорит, за информацию. Отдыхайте, говорит, и не волнуйтесь.

– Вы фамилию следователя не помните?

Козаков задумался.

– Тор… Тур… Забыл. Я бы его через час встретил на улице – и прошел мимо. Мышка серенькая, из бедной интеллигенции. Рожа помятая, костюмчик так себе, не первой свежести. Но глаза! Игорь Иванович, ты бы видел его глаза! Любая женщина с ума сойдет. Вот только все же непонятен он мне: я ему – готовую версию со всеми подробностями, а он нос воротит. А сопливую девчонку на лавочке целый час допрашивал, чуть до слез не довел. Какой из неё свидетель? О, гражданин следователь! Только что вас вспоминали, долго жить будете.

Туровский спокойно открыл дверь и вошел в номер.

– Как расследование? Продвигается? Уже установили личности убитых? – засыпал вопросами Козаков.

Туровский, не обращая на него внимания, удивленно смотрел на полноватого мужчину, сидевшего за столом.

– Игорь, – наконец проговорил он. – Вот так встреча.

Глава 5 ДРУГ ДЕТСТВА (продолжение]

А он и не изменился нисколько», – подумали они друг про друга. Седина, морщины у глаз, резкие складки в уголках губ – у одного, у другого – залысины, брюшко тыквочкой и одышка, а в общем и целом…

При иных обстоятельствах были бы наверняка и слезливые объятия, и хлопки по плечу, хохот над чем-то, вроде абсолютно несмешным для непосвященных: «А помнишь…»

Было дело. Давно, миллион лет назад, в другой Вселенной. Книжный штамп: «Старый двор – двор детства», самодельные футбольные ворота, страшный в своей убойной силе кожаный мяч, и обязательно – девочка с длинной косой и какой-нибудь очень русской, милой фамилией. Девочка в окне третьего этажа. Почему третьего – понятно; второй слишком низко, нет ощущения недоступности, тайны, а четвертый – высоко, не разглядишь.

Собственно двора у них в детстве не было, не повезло. Были лишь два длинных газона с табличками «Не выгуливать собак!» и асфальтовая дорожка. Но остальное было – Прекрасная дама, футбол, правда в слегка извращенном виде: та же дорожка вместо поля, и свои собственные велосипеды: «Уралец» и «Школъник», на которых они вместе с малолетними рокерами носились по той же дорожке и страшно орали: мотора на велосипеде нету, а езда без шума – это насмешка.

– Высоко ты залетел, – сказал Игорь Иванович Колесников спокойно и без зависти.

– Выше некуда, – хмыкнул Туровский. – Мама всегда тебя мне в пример ставила: у Игоречка одни пятерки за четверть, у Игоречка большое будущее, Игоречек в аспирантуре остается… Сейчас уж, наверно, доктор наук?

– Даже не кандидат. В свое время увлекся не той темой. «Религиозно-мистические учения Древнего Востока». Святая Дхарма, Самьютта Никая…

– Что? – не понял Туровский.

– Книга священных текстов о богах свастики. Нечто вроде русского язычества: каждый бог олицетворяет одну из сил природы или покровительствует какому то ремеслу.