Медиум

Пожилой вахтер Андрей Яковлевич, как оказалось, курил трубку с длинным черным мундштуком. Туровский бездумно наблюдал, как осторожно, со знанием дела, старик раскуривает её, будто священнодействует. Он уже знал, что его подозрения – все до одного – беспочвенны. Иначе пришлось бы допустить, что в сговоре участвовали все, весь персонал санатория. Все было не так, сказал он себе наконец (измученное сознание улетело куда-то в запредельный мир, словно подхваченное ветром: скоро двое суток, как он на ногах).

– Когда Нина Васильевна приезжала сюда в первый раз, где она останавливалась?

– Все там же, в девятнадцатом. Номер хороший, никто не беспокоит, опять же вид из окна…

– Она была с дочкой?

– С ней, с Дашуткой. Той, правда, поначалу не понравилось. Канючила: «Мам, чего мы притащились в эту деревню? Папа же предлагал на море!» Потом – ничего, даже уезжать не хотела.

– И тогда впервые Даша пришла ночевать к вам, да?

Андрей Яковлевич долго не отвечал. Дым из трубки поднимался к потолку тонкой струйкой и таял, успевая напоследок свернуться колечком. Глаза старика слезились – то ли от дыма, то ли от чего-то другого…

– Нина Васильевна приводила к себе Козакова?

– Кто я такой, чтобы их осуждать? – тихо сказал вахтер. – Сам-то уж двадцать пять лет как вдовствую. Дети упорхнули, даже по телефону не всякий год звонят. А тут – вроде как внучка. Я ей на диване стелил, а сам на раскладушке, за ширмой. Здесь телевизор смотрели, чаи гоняли…

– Ей у вас нравилось?

– Оттаивала девчонка. Вы же разговаривали с ней, видали её гонор… Так это все напускное. Не обращай те внимания.

– Вчера Даша тоже ночевала здесь?

– И вчера, и позавчера.

– И вы рассказали ей о двух женщинах?

– Нет, что вы. Они уж к тому времени познакомились.

– Кто? – не понял Туровский.

– Даша и та, что их оформляла. Которая повыше.

Наташа Чистякова, подумал Сергей Павлович. Ком подступил к горлу.

– О чем они говорили? Вспомните подробно.

Андрей Яковлевич нахмурил густые брови.

– О чем говорили… Всего не упомнишь. У неё на груди была вещица. Вроде раковинки, с фотографией внутри.

– У женщины? – уточнил Туровский. – У Наташи?

– Да, на такой тонкой цепочке. Она ещё наклонилась к Даше, чтобы та получше рассмотрела. Девчонки – их ведь хлебом не корми, дай поглазеть на побрякушки…

(Они обе стояли у конторки – две красивые стройные женщины. Даша сначала приняла их за сестер. Одна расписывалась в большой толстой книге, где Андрей Яковлевич ткнул узловатым пальцем. Голову она при этом чуть склонила набок, и темно-русые волосы, перехваченные бирюзовой ленточкой, скользнули по щеке, открывая длинную загорелую шею. Женщина выглядела очень озабоченной. Нетерпеливым движением она попыталась закинуть «хвост» назад за плечи, но он потихоньку-потихоньку сполз на прежнее место. Это показалось Даше забавным, и она, не удержавшись, фыркнула. Женщина чуть удивленно положила ручку и оглянулась. Ее лицо Даше тоже понравилось. Широко расставленные большие серые глаза смотрели совсем не зло, только немножко тревожно. Рот был чуть-чуть, самую малость великоват, тонкий прямой нос кое-где облупился на солнце… Но все равно лицо было очень красивое.

Другую женщину Даша не разглядела. Та все время стояла спиной, запомнился только чудный аромат, исходивший от её роскошных (иначе не скажешь) тяжелых каштановых волос, распущенных по плечам, и белое короткое платье, похожее на древнегреческую тунику, Даша видела такие в учебнике истории.

Вещей у прибывших было на удивление мало: полиэтиленовый пакет с изображением Майкла Джексона и две небольшие сумочки. Двое сопровождавших мужчин тут же подхватили их и ушли наверх, даже не оглянувшись..

– Здравствуй, – сказала женщина. – Ты здесь отдыхаешь?

– Здравствуйте. А нос надо закрывать, когда загораете, а то совсем облезет.

– Учту. Как тебя зовут?

– Дарья… Можно Даша.

– А я Наташа. Даша – Наташа. Звучит?

– Еще как! А что же вы опоздали? Заезд-то позавчера был.

– Так уж получилось.

Все-таки не тревогу, но какую-то затаенную печаль Даша почувствовала – в глазах, в интонации, скупом жесте – Наташа чуть не протянула руку, чтобы погладить её по голове, но в последний момент передумала: мало ли как девочка отреагирует.

На секунду они обе неловко замешкались, не зная, что сказать. Дарья первой нашла выход, указав пальцем на белую в прожилках маленькую раковинку, висевшую на груди женщины.

– Ой, как красиво! А что это?

– Это? Гм… Ну, считай, что талисман. Оберег.

– У Веньки Катышева из нашего класса тоже есть талисман. Лягушачья лапка, спер из кабинета биологии. Гадость ужасная! Говорит, чтобы не вызывали к доске, когда урок не выучит.

– Помогает?

– Ну да! Он сроду в руки книжку не брал. Что ж теперь, и к доске никогда не вызывать? А там внутри… Там что-то есть?

По тому, как женщина вдруг смутилась, Даша поняла: есть, и причем что-то очень личное, что далеко не всякому откроешь.

– Да нет, вы не подумайте, – заторопилась она. – Я просто так… Нельзя – значит нельзя.