Медиум

– Забавно, – оценил ситуацию Фельдман, – Четвертый не из их компании, просто затесался в тот вечер. На что-то подобное мы и рассчитывали, верно? Мистика суровым образом переплетается с реальностью. Барон действительно парень непростой, разглядел способности парней, просветил их насквозь, выдал жизненную установку…

– Но куда уж ему до Дьявола, скупающего оптом души, – поддержал Вадим, – Он поднялся на второй этаж в самый обжигающий момент. Но заходить не стал, остался на лестнице, стал слушать, завороженный происходящим. Можно лишь догадываться, что творилось в тот момент в его напичканной алкоголем башке…

– Решил не светиться, заблаговременно ушел, – сказал Фельдман.

– Это так, – подтвердил Гюнтер, – Четвертый офицер вернулся из замка первым. Ребята не успели сбежать – Хельгу заморозило, она просто не могла встать… Он забрался в кабину, словно никуда и не уходил. Вскоре вернулись остальные, машина уехала, приключение закончилось.

– Действительно неведомо, что творилось у него в башке, – задумчиво произнес Фельдман, – Вероятно, ничего. Просто оробел. А наутро явилась мысль. Или не наутро. Хотя довольно странно – ждать шестьдесят с лишним лет, чтобы воплотить дьявольский замысел…

– Дьявольский замысел мог зародиться гораздо позднее, – возразил Вадим, – Просто офицер сделал зарубку в памяти, решил посмотреть, что будет дальше. А дальнейшая судьба Белоярского, Урбановича и Басардина навела на размышления.

– Но если он жив до сих пор, ему далеко за восемьдесят, – подсчитал Гюнтер, – Какой смысл от грабежа и богатства в таком возрасте?

– Задачка, – почесал вихрастый затылок Фельдман, – Мы должны понять, кем был этот четвертый. Вскрыть архивы, списки личного состава… Зоннерманны помнят, какой он был из себя?

– Да не очень, – смутился Гюнтер, – Целая эпоха прошла. Обычный. Среднего роста, среднего сложения. В погонах они не разбирались. Запомнили испепеляющий взгляд…

– Поехали, – хлопнул по коленям Фельдман, – Будем считать, что на дорожку уже посидели…

Три последних дня в Германии проволоклись, как в густом тумане. Они опять рвались через кусты к спящему на проселке микроавтобусу. Сумки остались в машине, никто на них не покусился. С местечком Аккерхау прощались без сожаления, Гюнтер жал на последней передаче, под которую была уместна ревущая из магнитолы немецкая эстрада. Вадим с трудом соображал, в каком направлении они едут. Но явно не в обратном. Проносились разноцветные деревеньки, перелески сменялись возделанными полями, чистенькие свалки вдоль дороги, обозначенные щитами с надписью «Schutt» (мусор). Но неприятности следовали по пятам: на окраине опрятного городка у заведения с гордым названием «Kreuzritter» (вроде бы «крестоносец») с треском лопнуло колесо, и Гюнтер едва не оставил городок без фонарного столба. Из воздуха материализовалась машина дорожной полиция, исторгла инспектора с «картофельным» носом и строгими запросами. Проверить документы у всех троих полицейский не догадался, доканывал Гюнтера, уверяя, что ездить на таких раритетах люди в наше время не должны. Гюнтер долго ругался, обретя свободу. «Не мужское это дело – на дорогах зарабатывать», – справедливо подметил Павел. Поставили запаску. На проселочном повороте съехали в кювет – Гюнтер не успел сбросить скорость. Долго и, старательно ругаясь, извлекали машину из западни. Снова потянулась необитаемая лесистая местность. Джип не первой свежести торчал посреди дороги – заняв свою полосу и половину встречной. Разъехаться было проблематично. Чертыхаясь, Гюнтер притормозил. Пассажиры джипа – широкие парни, «прикинутые» в спортивном духе – стояли шеренгой на обочине, мочились, при этом что-то нестройно пели и хохотали.

– С ума сойти, – поразился Фельдман, – Капелла писающих мальчиков!

– Свиньи! – вскипел Гюнтер, – Что они себе позволяют?! Они же оскорбляют мою страну!

– Минуточку, – насторожился Вадим, – Уж больно славянские репы у этих писающих.

Но Гюнтера уже несло из машины. Широким шагом, засучивая рукава, выкрикивая ругательства, он шел к обидчикам своего фатерлянда.

– Зря он это, – поздновато опомнился Фельдман, – Ну, подумаешь, травку удобрили, машину плохо поставили. Ведь можно проехать…

Первое правило боксера: один раз подумай, сто раз ударь, но Гюнтер начал бесцельно махать руками, браниться. Парни неторопливо доделали свои дела, привели в порядок одежду. Двое продолжали гоготать. Третий, поигрывая бицепсами, повернулся. Физиономия, не обремененная интеллектуальным багажом, изумленно вытянулась.

– Пацаны, да это те самые! – завопил он на подозрительно знакомом языке.

Гюнтер словно споткнулся. Растерянно посмотрел назад. Фельдман уже летел через сиденье на водительское место, выжал сцепление.

– Гюнтер, в машину!!!