Медиум с Саутгемптон-роу

– Что ж, нам придется выяснить, кто это сделал! – решительно заявил он. – Полагаю, эта женщина имела право не быть убитой, как и любой из нас, даже если она совала любопытный нос не в свои дела. Я лично предпочел бы, чтобы моих предков не тревожили!

С этими словами он отвернулся от Томаса, но затем продолжил с озабоченным видом задавать вопросы:

– Как же им удается проделывать подобные трюки? Я обыскал всю ту комнату от пола до потолка и ничего не нашел: ни рычагов, ни педалей, ни проводов. Совсем ничего. И служанка тоже клянется, что она ничего такого не устраивала… Но все-таки, по-моему, тут дело нечисто! – Телман на некоторое время озадаченно умолк, но потом снова подал голос: – Как же, ради всего святого, внушить людям, что они видят, как вы взлетаете к потолку? Или что ваше тело растягивается и вы становитесь ростом с фонарный столб?

Питт задумчиво пожевал губу.

– Для нас важнее, как можно узнать то, что клиенты хотят услышать, чтобы удовлетворить их интерес.

Телман озадаченно уставился на него, и постепенно лицо его озарилось пониманием.

– Надо собрать сведения о клиентах, – еле слышно произнес он. – Эта служанка рассказывала нам кое-что утром. Говорила, что ее хозяйка очень привередливо выбирала клиентов. То есть выбирала только тех, о ком могла все разузнать. Это же просто – выбрать кого-то знакомого, послушать его, поспрашивать, а потом добавить то, что вы слышали. Может, даже можно поручить кому-нибудь проверить их карманы или сумки… – Инспектор загорелся этой версией, и в глазах его сверкнуло негодование. – А можно еще нанять кого-то поболтать с их слугами. Или тайно проникнуть в их дома, почитать письма, документы, сунуть нос в шкафы… Поспрашивать в магазинах, выяснить, сколько они тратят и кому задолжали…

Питт вздохнул.

– И когда вы выясните достаточно об одном или двух клиентах, – заключил он, – то, вероятно, осторожно попытаетесь использовать шантаж. Да, Телман, это дело может оказаться на редкость отвратительным, чертовски отвратительным.

Губы Сэмюэля жалостливо дрогнули, но он мгновенно поджал их, чтобы скрыть свои чувства.

– С кем из этих трех клиентов она могла зайти слишком далеко? – задумчиво произнес он. – И в какую сторону? Надеюсь, это не ваша миссис Серраколд… – Инспектор слегка вздернул подбородок, вытянув шею, словно воротник стал ему туговат. – Но если окажется, что это она, я не буду искать других виновных, чтобы порадовать Специальную службу!

– Мне все равно, что будете искать вы, – ответил Питт. – Я буду искать правду.

Телман постепенно успокоился. Он слегка склонил голову и впервые за все время улыбнулся.

Глава четвертая

Айседора Андерхилл сидела за роскошно накрытым обеденным столом и с благоприобретенной утонченностью гоняла по тарелке кусочки изысканного блюда, иногда отправляя один из них в рот. Не то чтобы еда ей не нравилась – это было традиционное меню, и блюда на столе стояли почти те же самые, что подавали в последний раз, когда они ужинали в этом великолепном зеркальном зале со старинными буфетами в стиле рококо времен Людовика XV, ярко освещенными позолоченными люстрами и канделябрами. Более того, насколько помнила миссис Андерхилл, даже гости за столом собрались практически те же самые. Во главе стола, разумеется, восседал ее муж, епископ. Ей показалось, что он выглядел слегка подавленным – бледным, с припухшими глазами, словно плохо спал или страдал от последствий чревоугодия. Однако же она заметила, что он еще практически не притронулся к еде. Может, опять неважно себя чувствовал или, что более вероятно, как обычно, слишком увлекся разговорами.

Беседуя с викарием, Андерхилл превозносил добродетели какой-то давно усопшей святой, о которой Айседора никогда даже не слышала. Как можно рассуждать об истинной добродетели и даже о святости, о преодолении страха и об оправдании мелочной суеты повседневной жизни, о великодушии прощения обид и порицаний, о радостном добродушии и о любви ко всем живым тварям – и при этом, однако, умудряться преподносить все эти достоинства с поистине утомительным занудством? Ведь жизнь святой исполнена чудес!

– А она вообще когда-нибудь смеялась? – внезапно поинтересовалась супруга епископа.

За столом все мгновенно притихли. Каждый из пятнадцати сотрапезников обернулся и взглянул на хозяйку так, точно та опрокинула бокал вина или пустила газы.

– Так смеялась? – повторила она.

– Она же святая, – снисходительно произнесла жена викария.

– Можно ли стать святой, не имея чувства юмора? – спросила Айседора.

– Святость является крайне серьезным испытанием, – строго взглянув на нее, попытался объяснить викарий, крупный мужчина с ярко-розовым лицом. – Господь избрал эту женщину, приобщив ее к святости.

– Нельзя стать избранницей Бога, не возлюбив ближних, – непреклонно заявила миссис Андерхилл, сверкнув глазами. – Но можно ли возлюбить людей, не осознав в полной мере смехотворность их бытия?

Викарий изумленно моргнул:

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

Айседора посмотрела на его маленькие карие глаза и прижимисто поджатые губы.