Медиум с Саутгемптон-роу

– Ну да, Кейр Гарди! – раздраженно воскликнул Финч, не обращая внимания на Питта. – Тот самый, что с десяти лет трудился на шахтах. Одному Богу известно, умеет ли он даже читать или писать, а туда же – в парламент! Судачит о какой-то Лейбористской партии… чепуха какая-то! – Он резко раскинул руки. – Плохи дела, Рэдли! Это же наша сфера… профсоюзные организации и все такое. Он не пройдет, конечно… ни малейшего шанса. Но мы не можем на сей раз позволить себе потери сторонников. – Мужчина понизил голос: – Ожидается нервная заварушка! Чертовски нервная. Нам нельзя отступаться от сокращения рабочей недели, иначе мы потеряем голоса. А со временем и вообще можно ждать провала. Как бы мне хотелось, чтобы наш чертовски упертый Старик забыл хоть на время про Гомруль… Он же может резко снизить все наши шансы!

– Большинство остается большинством, – отозвался Рэдли. – Но двадцать или тридцать процентов тоже вполне приемлемы.

Его собеседник фыркнул:

– Нет, неприемлемы! Надо смотреть в будущее. Нам необходимы как минимум пятьдесят. Приятно познакомиться с вами… Питт? Питт, вы сказали? Славное имя для тори[5]. Надеюсь, вы не из них?

– А что, с ними лучше не связываться? – с улыбкой спросил Томас.

Финч глянул на него, и взгляд его голубых глаз вдруг исполнился доверительной откровенности.

– Вот именно, сэр, лучше не связываться. Надо смотреть прямо в будущее, нам необходимы надежные и разумные реформы. Никакой своекорыстный консерватизм ничего не изменит; он будет держаться за прошлое изо всех сил, как за каменную скалу. И недопустим также легкомысленный социализм, готовый менять все, что угодно, как плохое, так и хорошее, словно все в мире преходяще и прошлое уже ничего не значит. У нас величайшая нация на земле, сэр, но нашей власти еще нужна большая мудрость, если мы хотим продержаться и достойно выжить в столь неспокойное время перемен.

– В последнем, по меньшей мере, я могу согласиться с вами, – ответил Питт, стараясь держаться беззаботного тона.

Финч задумчиво помедлил, а потом, простившись с ним и Рэдли, удалился бодрой походкой, ссутулившись и чуть подавшись вперед, точно ему приходилось продираться через многолюдную толпу, хотя в реальности он миновал лишь официанта с подносом.

Томас следовал за Джеком к выходу из столовой, когда им навстречу попался премьер-министр, лорд Солсбери. На нем был добротный костюм в тонкую полоску, его удлиненное, довольно печальное лицо обрамляла пышная борода, а вот макушка изрядно полысела. Питт пребывал под таким сильным впечатлением, что не сразу заметил за его спиной человека, очевидно, сопровождавшего лорда. На умном и властном, хотя и бледноватом, лице этого спутника выделялся слегка крючковатый нос. На мгновение их взгляды встретились, и Томас застыл от полыхнувшей в этих глазах силы ненависти, такой откровенной, словно они находились одни в этом зале. Словно и не существовало вокруг гомона голосов, смеха, звяканья бокалов и стука посуды. Само время замерло. Не осталось ничего, кроме ненависти, отягощенной жаждой уничтожения.

Но вот настоящее вновь нахлынуло, как волна – человеческая, деловая, спорная, эгоцентричная. Солсбери и его спутник вошли, а Питт и Джек Рэдли вышли. Они уже прошли ярдов двадцать по коридору, когда Джек наконец решился нарушить молчание.

– Кто это сопровождал Солсбери? – спросил он. – Вы знаете его?

– Сэр Чарльз Войси, – ответил Питт, с изумлением услышав, как охрип вдруг его голос. – Ожидаемый кандидат в парламент от Южного Ламбета.

Рэдли остановился.

– Это же избирательный округ Серраколда!

– Да, – подавив волнение, твердо сказал Томас, – да… я знаю.

Его свояк медленно выдохнул. На лице его отразилось полное понимание и зарождающийся страх.

Глава вторая

Без Шарлотты и детей в доме стало одиноко. В нем не хватало сердечного тепла, смеха, домашней суеты и даже случайных ссор. Не стучали по полу каблучки Грейси, не слышались ее насмешливые замечания, и только два кота, Арчи и Энгус, спали, свернувшись в лужицах солнечного света, проникавшего через кухонные окна.

Но тут Питт вспомнил ненависть, полыхнувшую в глазах Чарльза Войси, и у него перехватило дыхание от захлестнувшего его облегчения и от осознания того, что его родные уже далеко от Лондона, где ни Войси, ни другие члены «Узкого круга» не смогут найти их. Небольшой коттедж в деревне на краю Дартмура представлялся Томасу самым безопасным местечком, и уверенность в этом предоставляла ему шанс всеми возможными способами попытаться помешать Войси выиграть выборы в парламент и начать восхождение к власти, благодаря которой может быть испорчена и загублена жизнь целой страны.