Медленнее, ниже, нежнее…

– Ну, потом, муж её стал ходить, прощения просить, даже жить приехал к нам. У нас квартира большая была, комнат много. Вроде чего-то помогать пытался… Однажды Маринка на кухне разоралась – я больше видеть его не могу! Скажи отцу, пусть выгоняет его из квартиры, не нужен он мне! А он в это время за дверью стоял. Вошёл. Она – ты все слышал? Вот и проваливай! Такая вот она, сестричка моя… А жили так… Союз развалился, в квартирах света нет, газа нет, тепла нет. На улице теплей, чем дома. Отец на работе сварил печь, поставили дома, трубу сунули в вытяжку, так и грелись. Тогда многие так делали. Но печку топить же надо. Так у нас рядом с домом был ботанический сад. И как стемнеет, народ туда – за дровами. Все деревья попилили, все лавочки, от лавочек железные остовы остались. Ловили, конечно, штрафовали. Но всё равно ходили. А что делать? Все уезжали тогда из Армении – кто в Россию, кто в Америку… Я в Москву уехал, потом Маринка ко мне приехала, замуж вышла второй раз.

– Так он с сыном больше не виделся? Отец в смысле.

– Нет. Но сейчас уже видятся, общаются. Парню двадцать уже. Копия отца. Просто копия. И безвольный такой же…

– А второй муж какой? Повезло Маринке на нормального мужика?

– Я бы не сказал. Внешне – брутальный, лысый, во всех горячих точках побывал, ножи метает, здоровый лось, высокий. А зарабатывает тридцать пять тысяч и даже не парится, а двадцать пять они за квартиру отдают. На что живут – не знаю. Покупка ботинок – событие в семье! У Маринки у самой три заштопанные кофты и джинсы – вся одежда. Так она ботинки купит сыну, этот обижается, из дома уходит. Приходит вечером с тремя сумками одежды. Себе. Типа – ему купили, почему мне не купили! Такой вот он. Она носится сейчас с дочкой, и с подработками какими-то. Вот сделает гражданство российское сейчас, с работой легче будет… Скучает она, конечно, по полётам, но что делать, надо выживать. Я как могу, помогаю. У меня все боле менее в Москве сложилось, жаловаться грех…

Артём допил сок и забил в лунку стаканчик с кровавыми подтеками по пластиковым стенкам.

Синие бока и белые щёки стюардессы подкатили тележку и необходимость выбора между курицей с макаронами и говядиной с гречкой.

– Курица! – заказал, словно обозвал стюардессу сосед и по-родственному подмигнул мне.

Наша клиника

Медицинская клиника. Дорогая чистота. Регистратура. Белый халатик. Юная грудь. Крестик со стразами. Глаза-пуговицы.

– Ваш врач сегодня с четырнадцати тридцати.

– Как? А мне сказали, с часу!

– Кто вам сказал?

– Не знаю, кто-то в телефоне!

Улыбка. Платный вариант «вас много – я одна».

– Ваш врач сегодня с четырнадцати тридцати. Вы можете подождать.

– Ну я вам звонила! Спрашивала у вас, когда принимает врач! Кто-то же мне ответил!

– Я не знаю, с кем вы разговаривали. Ваш врач сегодня с четырнадцати тридцати. Вы можете подождать в холле, если хотите.

Песню замкнуло. Улыбка. Ногти на клавиатуре. Белый халатик. Юная грудь. Крестик со стразами. Глаза-пуговицы. Разговаривать бессмысленно.

Полтора часа до 14. 30! Ни туда, ни сюда…

В холле – здоровые коричневые диваны. «Здоровые» в смысле «большие», а не в смысле «обследованные и вылеченные». Попа вязнет в поролоновых джунглях. Рядом мужчина. Бородка, свитер, джинсы, любопытные носки, туфли. Правая нога меняется местами с левой. Следующие пять минут – она сверху. Пальцы теребят рекламный проспект «Наша клиника». С его сгиба кособоко улыбаются люди в белых халатах. Мужчина накладывает проспект на бедро, как горчичник. Тоже ждет…

Пальма в углу «по стойке смирно» прижимает дырявые лапы к волосатому стволу – из уважения к заведению или из страха – растопыришься – сошлют на склад, а там – полив старым чаем и стена с уродом семейства узколистых из журнала «Наш сад». Не дай бог!

Дверь кабинета с надписью: «Уролог. Кандидат медицинских наук Дьячков Ф.Ф.» выпускает невысокого лысого мужчину и слова: «уреплазма, не тяжелое, но неприятное, таблеточки, обязательно, да, да, пожалуйста, всего хорошего». Слова сказаны, видимо, Дьячковым Ф.Ф., но его самого не видно. К кабинету семенит пожилой обладатель живота в шерстяном жилете. Бодро стучит, приоткрывает, спрашивает: «Можно?», исчезает за дверью.

Сосед по диванным джунглям смотрит на часы.

– Вы не в двадцать шестой кабинет, случайно? – интересуюсь я больше от скуки.

– Я? А, нет. Я жду. Жену.

– Что-то серьезное?

– С чего вы взяли?

– Ну не знаю. С женой в клинику…

– Аа… нет, это у нее проблемы… некоторые… Я только в качестве водителя, телохранителя, – снисходительно улыбается он.

– Какой вы молодец! Редкий муж как говорится!

Он обращает ко мне бородку и хитрый взгляд:

– You are so beautiful, do you need a bodyguard?

Минуту я перевожу неожиданный текст. Без словаря.

– А вы потянете два тела?

– Не глупа! – качает он бородкой.

– А вы с чего взяли?

– Так показалось. Вы со мной осторожней общайтесь, мадам. Влюбиться можете. Я предупредил! – произносит он, слегка откашлявшись.