Медленнее, ниже, нежнее…

– Доктора всегда своих видят. Опыт. Заболевания, и даже предрасположенность к ним определенным образом отражаются на человеке. Внешний вид, походка, манеры, цвет кожи, цвет склер, да много всего. Любого врача спроси. А этот так и так придет. После Кружанского они все у меня! – смеется Федор. – Вот кто профи у нас! Мужиков он бегом ко мне, а теток – к эндокринологу, к гинекологу, к трихологу к физиотерапевту, узи, рентген, анализы, в общем – ко всем, по кругу! Мужики хуже разводятся, ко мне и кардиологу только хорошо идут, на остальное забивают. Но тоже до поры. Полтинник стукнет, приползут со своими простатами! Ну и я своих, конечно, к нему на консультацию в обязательном порядке! Проблемы с членом первым делом на психике отражаются.

– Серьезно?

– Конечно! Это я тебе как доктор говорю! А Анатолий Абрамыч у нас умница! И клинике кассу делает, и докторам на карман налипает! Умеет работать! – восхищается голый уролог. – Крутится, правда, на трех работах. А ему деваться некуда! Жена, семья, две любовницы, квартира в кредит! Я вот смотрю на него и чего-то жениться мне еще больше не охота! Тут как хорошо, потрахались в свое удовольствие и никто никому как говорится! А гармошку, чтобы играла, надо ж смазывать… – философски замечает голый гармонист. – Ну чего, кино посмотрим про меня в Европе? – Он садится на итальянской кровати с такой надеждой в глазах, что вместо того, чтобы ответить: «мне пора» я произношу:

– Ну, давай… А оно не трехсерийное?

– Нет! Всего минут двадцать где-то! – Он шустро спрыгивает с постели, демонстрируя выпуклую попу, берет на колени ноутбук, усаживается на подушках, включает.

Голубой монитор высветляет матовые плафоны люстры, которыми она смотрит свысока на происходящее в комнате. Испанский мутант, немецкий педант, итальянская двуспальная приживалка, советский сноб, мнящий себя музыкальным инструментом, голый хозяин квартиры с ноутбуком на коленях и Европой в глазах, очередная голая баба, расплодившиеся китайские тапки…. Боже, что приходится освещать! – читаю я люстрины мысли. Все же, наверно, надо зарулить к психологу, но точно не к Кружанскому A.A. в «Нашу клинку»…

Наблюдатель

Он берёт с подоконника бинокль, прикладывает к глазам. Забыл снять очки. Снимает очки, подстраивает линзы, приникает к прохладе окуляров, находит среди окон напротив три своих. Они расположены друг под другом, как светофор, и «зелёный» горит во всех трех. В нижнем – массажный стол вровень с подоконником. Щуплый массажист – китаец или казах, старательно месит тесто женского тела. Женщина лежит на спине с закрытыми глазами, прикрывая грудь узким полотенцем.

«Куда ж ты таким полупердончиком такие сисяхи!» – смеётся наблюдатель сам с собой, мелко стуча биноклем по стеклу.

Маленький потный массажист переходит к поглаживаниям. Тело растекается квашней. Полотенце сползает, открывая развалившиеся груди. Массажист садится сверху. Все-таки казах – уж больно ловко он седлает эту квашню. Смотреть дальше наблюдателю не интересно. Он знает, что будет. Это происходит не менее трёх раз в неделю. Массажисты меняются, похотливая бабища та же. Отвратительная. Ему нравится только прикольный момент с полотенцем.

Он передвигается в среднее окно. Оппа! А там уже трахаются! Как обычно, на подоконнике! Надо было с него начинать! – расстроено чешет он нос. Процесс в разгаре. Щека и ладони женщины плющатся на стекле, ритмично меняясь в размере. Пульсирующая тень мужчины раскачивает темноту. Женская щека замирает и сползает по стеклу. Несколько секунд видны ее тяжело дышащие плечи и темная растрёпанная голова. Мелькает обнаженный женский силуэт, и больше ничего не видно. Эх, не успел сегодня! – досадует зритель и сдвигает бинокль выше.

В верхнем окне аппетитная полураздетая дама стоит у окна. Работает сутки через трое, что ли, – размышляет он сам собой. – Что-то два дня её не было. Дама поднимает и опускает груши своих грудей, словно оценивая зрелость плодов. Пеньюар морщится подмышками. Упираясь руками в подоконник, она смотрит вниз, в улицу. Виден ее крупный нос, накрашенные глаза, плюшки грудей и плеч. Ждет кого-то, наверно, – предполагает наблюдатель. Хотелось бы ему быть на месте гостя? Пожалуй, нет…

Он отнимает глаза от окуляров, неприятно констатируя отсутствие эрекции. Рука устает держать бинокль.

Мелодия мобильного телефона оглушительна в пустой квартире. Он вздрагивает от неожиданно громкого звука и читает предупреждение на экране: «Диспетчерша».

– Юра!

– Да, Анна Ашотовна!

– Я ставлю тебе выход сегодня. Адрес – Третий проезд Марьиной Рощи…

Он записывает адрес и телефон на обратной стороне квитанции, борясь с раздражением: Анна Ашотовна, блядь! Двадцать семь лет девке, в Москве без году неделя! На «вы» к ней, пожалте! Начальница! А он кто? Он – просто мальчик Юра. Пятидесяти четырех лет. Двадцать семь и пятьдесят четыре – ровно в два раза, – подсчитывает он по привычке прикидывать в уме размеры и пропорции.

– Да, да, всё я понял! – досадливо морщась, договаривает он в трубку.