Медленнее, ниже, нежнее…

Когда он торжественно внес двух чайников на подносе, с кипятком и заваркой, комната уже не казалась такой тёмной и недовольной – так светились его глаза. Их оттеняла русая седина волос и такой же «русый» свитер. От заячьего пучка-хвостика по плечам на живот стекали шерстяные косы, вывязанные чьей-то заботливой рукой.

– Меня зовут Локки, – сказал мужчина. – Это псевдоним, ник, кличка, как хотите. Я человек самых разных творческих профессий. Кем я только не был! И каждый раз менялся до неузнаваемости! Я вам сейчас покажу фотографии, и вы согласитесь, что я ничего не выдумываю.

Он выгреб из нижнего ящика комода ворох фотографий, не задвинув ящика и оставив комод стоять с обиженно выпяченной нижней губой.

– Вообще-то родители назвали меня Фёдором, в честь деда. Всю жизнь не могу даже примерить на себя это имя! Ну, какой я Фёдор, правда? Даже в паспорте, когда вижу это имя, кажется, кто-то другой записан. Все друзья зовут меня Локки. Зовите и вы, ладно? – он протянул разваливающуюся пачку снимков.

На них действительно были как будто разные люди: солнечный клоун в клетчатых штанах, с улыбкой до ушей и носом «картошка». Мачо, «знающий эту жизнь изнутри» в обтягивающих опухшие мужские прелести голубых джинсах – режиссер или, скорей, монтажер эротических фильмов, для которого возбуждение – рабочая обстановка. Композитор шлягера «Не сыпь мне соль на сахар» в период обострения звёздной болезни – бархатный пиджак, кашне, брошь на лацкане. Полуопустившийся бомж, выгуливающий остатки интеллигентности в осеннем парке: рюкзачок, бородка, спортивная куртка с чужого плеча… Объединяло всех этих несхожих персонажей – вьющиеся полуседые волосы, разложенные по плечам или собранные в пучок-хвостик, свободолюбивая поза, открытый голубой взгляд…

– Вы действительно очень разный, Локки…

– А вас как величать, сударыня?

– Зовите меня Ники, Локки. Родители назвали меня Николаем, не заметив, что у них родилась девочка. Ну, какой я Николай?

– Хорошо, Ники! – засмеялся мужчина. – Я понимаю! Я люблю весёлых людей! Люди рождаются, умирают, а если еще что-то происходит в промежутке, значит, повезло… Не помню, кто это сказал. Я хочу, чтобы везло больше, поэтому стараюсь быть разным. Вот только любовь не могу найти… Возможно, потому, что слишком разный, и она не может меня узнать.

– Вы её снова не нашли и поэтому так расстроены сегодня?

– Вы проницательны. Да… Я хочу найти любовь. Надеюсь, что это ещё возможно. Видимо, я излишне романтичен.

– Скорей, принимаете за «ту самую» каждую встреченную женщину и кидаетесь к ней, не разобравшись. Мужчины неразборчивы.

Локки скрестил на груди руки. Вязаные косы на локтях связались сухопутным узлом.

– А, все мужики – говно? – подался он ко мне через стол. – Так и живем, с этой замечательной мыслью? Мадам, бросьте! А я бы мог много всего интересного рассказать! И попробуйте мне доказать, что нам кроме «койки» ничего не надо! – Он затянул узел крепче, сдвинув локти. – Щас просто состояние такое, что всех женщин перестрелял бы…

Колченогая тень траурной старушки с проклятиями провальсировала по нахмуренному лбу мужчины.

– И за что Вы всех женщин к стенке? – уточнила я.

– За «динамо»! – зло ответил Локки.

– Что, не дают?

– Мля! Извините за мой французский, слава Аллаху, пока еще дают.

Но…но…сделал вчера девушке приятное: в Б1 был артист, которого она очень любит. Я пригласил. Слова «Спасибо тебе за этот вечер» я из нее не тянул!!! А потом мне сказали, что если хочешь, можешь ехать домой. Я понятен?

– Наверное, девушка оценила свое молодое тело дороже одного концерта. Вот и всё.

– А ты мне можешь сказать, сколько стоит молодое тело!?! – вскричал Локки, разрубив сухопутный узел. – Девушке за сорок, и её тело я все знаю на ощупь! Затрахали все эти игры! Все лучше и лучше чувствую себя в одиночестве… Пугает…

– А я не умею в игры играть. Сразу даю или сразу говорю, что не дам, – сказала я.

– Никогда не задумывалась, почему женщина дает? Мне кажется, ты не та женщина, которая дает.

– Надеюсь. Почему женщина дает – не знаю. Для мужчины секс – цель, а для женщины – средство.

– Эх, женщины… – вздохнул Локки. – Смотри, какую странную вещь скажу: нет у меня такой цели. Хотя, на всякий случай, очень этот процесс люблю. Только сейчас больше люблю просыпаться, чем засыпать. А найти человека, которого приятно разбудить запахом кофе все сложнее…

Он помешал в чашке невидимый сахар, которого не клал.

– Хочешь, я расскажу о тебе всё?

– Всё? Попробуй.

– Скажи, какую музыку ты слушаешь, а я скажу всё остальное!

– Люблю джаз, какие-то убойные шаманские ритмы, что-то из классики, да просто хорошую музыку.

– Конечно джаз! – обрадованно махнул Локки вязаной косой на рукаве, и ткнул кнопку музыкального центра. – Слушай! Девушка из Ипанемы! Girl from Ipanema.

Зазвучала музыка.

Tall and tan and young and lovely
The girl from Ipanema goes walking
And when she passes, each one she passes goes – ah