Медленнее, ниже, нежнее…

– Ага! – хвастливо произнёс он. – Кайф! А вот французы и я, кстати, когда во Франции работаю, тоже, такого кайфа не имеют: сидишь, а перед тобой на столе пухлый такой конверт с баблом. Там только видишь свой счёт в банке. Тоже приятно, но не то. Перед отъездом прочёл о неприятностях с украинскими артистами, которые получили гонорар налом и пытались в супермаркете расплатиться купюрой в 500 евро. Дело кончилось разборками в полиции. Их просто парализует, когда они видят купюру больше 50 евро. А мне, чтобы вывезти несколько тысяч евро, пришлось их заказывать в банке за неделю! Только ты не думай, что я каждый раз получаю такую зарплату!

– вдруг испугался он. – Теперь вот почти до зимы будет только голый оклад. Но я тоже исповедую принцип, что мы не настолько богатые люди, чтобы покупать дешевые вещи!

– Мужчины с принципами – это наша секция, – миролюбиво произнесла я.

– А женщины с нетривиальными мозгами – наша! – он снова сделал движение по направлению ко мне.

– Ваша секция сейчас едет за вами с калькулятором и авоськой. Не расслабляйтесь, мужчина!

– Ох, ты права. А я, представляешь, в обед сгонял в цветочный, купил ей цветы.

– Почему не она тебе? – продолжала я упражняться в сарказме. Но его не заметили.

– Почему? Ну, знаешь… Я не святой. Чтобы вопросов лишних не задавала, – засмеялся он. – У меня самого неоднозначное отношение к сантиментам. Не люблю, в частности, когда называют котиком и прочее. Но цветы… Мужики чаще всего просто не могут или стесняются искренне выразить свои чувства и эмоции в словах. И дураки те, кто не понимает значение цветов! Это же наша, можно сказать, палочка-выручалочка и спасение! Почти все недостающее могут выразить цветы и сама женщина додумать, глядя на них!

– Согласна. У меня в далёкой молодости был друг, который на каждую встречу приносил розу. Мы гуляли, куда-то ходили, и роза за целый день превращалась в мочалку, но в следующий раз он приносил новую. Это было словно жертвоприношение. Так запомнилось…

– Я его понимаю. Всегда сам радуюсь как ребёнок, когда вижу и чувствую, что что-то приятное сделал женщине…

– Если любишь делать приятное женщине, я предсказываю быструю насильственную смерть твоей куче денег.

– Кучи уже нет. То есть она есть, но уже в цепких руках жены. И это нормально! Но я сумел кое-что от нее заначить! Ожидать роскоши будет неправильно, но цветы и прочие приятности для такой красивой женщины как ты – можно и нужно!

– Подхалим, да еще с кучей денег! Ну, как такому откажешь?

Я сама не поняла, зачем я это сказала. Какая из трех идиотских манер сейчас выступила? Или это уже четвертая?

– Так я загляну завтра, Танюш? – с надеждой спросил Володя возле двери.

– Загляни…

– Спасибо за приятное знакомство! Желаю дождаться твоего человека. И до завтра! – он галантно поцеловал мне руку и, уходя, послал еще один, воздушный поцелуй.

Все виды бесконтактных поцелуев были освоены…

5

Я стояла посреди мужского запаха и смотрела на дождь, который нудно жаловался клёну на равнодушное небо. Клён трясся от сопереживания, но не отвечал, держа стекло растопыренными ветками. Разговор у них не получался…

Было уже три минуты шестого. Пока я уберу со стола, вымою чашки, пройдет еще десять. Если за это время «мой человек» не придет, можно больше не ждать и идти домой. Наверно, не захотелось ему топать в такую погоду. Мне бы точно не захотелось. Но у него-то свет есть. Он мог бы позвонить. Верней, она. Немчинова или Ремчинова, кажется, её фамилия. Не расслышала по телефону. А куда позвонить– то? Телефон не работает. Вот я тупица…

Мои размышления обдало сквозняком распахнувшейся с легким шуршанием двери. Я обернулась.

– Можно? – в кабинет шагнула женщина в мокром плаще, с мужским коричневым портфелем и капающим зонтом в руке. – Татьяна? Мы с вами договаривались на пять. Простите, я немного опоздала.

– Да, да, проходите, конечно. Я вас жду. У нас тут, видите, света нет. Я уже сижу, переживаю, приедете вы или нет. Такой дождь…

– Ну, как же! Раз договорились. А я только когда в здание ваше вошла, подумала, что, наверное, зря приехала. Темно, охранник спит, нет никого, – женщина засмеялась и протянула руку Глаза и волосы у нее были каштанового цвета. Точнее, цвета мокрого каштана. – Здравствуйте! Очень рада, что вы меня дождались! Немчинова Светлана Георгиевна меня зовут. Я не представилась…

– Здравствуйте! – пожала я теплую и почему-то сухую руку. – Вы раздевайтесь, зонтик раскройте, высохнет пока.

– Да, спасибо, Татьяна, – она не спеша сняла плащ, с силой тряхнула его в коридор, туда же раскрыла зонт, чтобы не брызгать в кабинете. Следить за её ловкими движениями было приятно. Ей было лет сорок пять. Или сорок с хвостиком, но хвостик, кажется, был увесистей, чем мой. Подходит ли слово «увеСИСтей» к хвостику? Там явно другая часть тела слышится…