Медленные пули

– Начнем с того, сынок, что это трудно назвать ложью в строгом смысле слова. Я не считаю, что в тогдашнем состоянии был душевно здоровым. Я верил в собственные иллюзии так же горячо, как и все остальные. Но… функции моего мозга понемногу восстановились, и ложь стала уже умышленной. Я решил поддерживать состояние неведения, которому сам же положил начало. И знаешь что? Это не слишком трудно. Более того, это успокаивает. Они хотели мне верить. Каждому моему слову. Ничего противоречащего моим заявлениям на записывающих устройствах не нашлось. Меня чествовали – о, как меня чествовали! Я не просил, клянусь. Я не хотел этого. Но прежде чем успел хоть пальцем шевельнуть, вокруг меня уже сформировался культ. Его единственной доктриной стало утверждение о том, что Господь изменил законы звездного коллапса и сделал взрыв асимметричным. Культ превратился в мощную религию. Это было единственное религиозное движение на свете, которому вера оказалась не нужна. И вскоре оно поглотило своих неудачливых соперников, вынужденных опираться на веру.

– Синтез.

Иван едва заметно кивнул:

– Да. Было уже поздно препятствовать им, Менендес. Они бы восстали против меня. Теперь я умираю.

– Они останутся не слишком признательны вам.

– Они могут честить меня на чем свет стоит, но на Голгофу уже не поведут. Предложения дьявола всегда более выгодны, хе-хе… Мне чуток полегчало. Это потому, что есть кому поведать правду. Отвези эту запись в Викингвилль. Уничтожь орден. Начни с малого.

– Они возненавидят и меня, – заметил Серхио. Ему припомнились ожесточенные споры о теологических проблемах, не имевших ни малейшего касательства к реальному миру. – Впрочем, я все еще теряюсь в догадках, где же в ваши утверждения о Погибели закралась ложь. Если Погибель существует, но Божественное вмешательство не имело места… Что же это выходит? Случай колоссального отклонения от статистических законов? Но…

– Именно так.

– И чем это объяснение предпочтительнее того, что вы дали раньше?

– Оно правдоподобнее. Чего тебе еще надо? – Иван произнес это, как бы не признавая за собой вины. Он все еще держал шприц поднятым к свету, словно опустить его стоило куда больших усилий. – Квантовая механика учит нас, что существует несомненно малая, но все же измеримая вероятность того, что вот этот самый шприц сейчас исчезнет из моей руки и окажется на кромке стены храма. Как бы ты себя повел, сподобившись лицезреть сие?

– Вы умелый спорщик, но если бы у меня не осталось никаких поводов для сомнений… я бы признал, что это событие исчезающе малой вероятности все же произошло.

– А если бы твоя жизнь зависела от его исхода?

– Я не хотел бы обсуждать неслучившееся.

– Ладно. Представь себе, что в этом шприце на самом деле не лекарство, а неустойчивая взрывчатка. В один прекрасный миг она сдетонирует. Если шприц не выпадет из моей ослабевшей руки, ты уцелеешь. Если уроню, ты мертвец.

– А если я выживу? Логически рассуждая, такая возможность останется. Но она весьма невелика. Правильно?

– Я не утверждал противоположного. Хитрость в том, что такой подход не является универсально применимым. Если событие чрезвычайно неправдоподобно и все же есть вероятность, что оно произойдет, то… оно и произойдет после достаточно большого числа попыток.

– Не уверен, что…

– Квантовые процессы происходят все одновременно. Множество параллельных версий реальности, которые обязательно содержат все возможные перестановки во всех возможных сочетаниях всех мыслимых квантовых состояний. Улавливаешь, куда я клоню?

– Улавливал. Но уже потерял нить.

Улыбка тронула губы умирающего.