Медленные пули

– Ладно, – произнес он. – Давайте я посвящу вас кое во что. Первым словом, произнесенным на Марсе, было слово «дерьмо», и на этом мы сходимся, но далеко не всем известно, что я произнес его, потому что на предпоследней перекладине лестницы у меня соскользнула нога.

Я позволила себе движением брови выразить легкое удивление, не более того. Он продолжил:

– При передаче сообщения слово вырезали, получилось совершенно незаметно. Сообщения приходили на Землю с двадцатиминутной задержкой, и никто не обратил внимания на несколько лишних секунд, потребовавшихся цензорской программе. Помните, как запинался Нил Армстронг, читая свои стихи на Луне? Никто не позволил бы вновь случиться такому.

Официант подал нам кофе, цепляясь за трубки на потолке четырьмя задними конечностями, пока длинная пара передних опускала на стол дымящиеся пиалы. Дешевый коричневый мех плохо прикрывал остов робота.

– Только мне кажется, что это Луи сбивался, читая стихи, – сказала я.

– Луи?

– Армстронг. – Я отхлебнула кофе, он имел насыщенный цвет сливочной ириски, как и настоящее марсианское небо. – Первый человек на Луне. Но опустим это.

Он махнул рукой: мол, ошибся, но это ничего не меняет.

– Не важно. Суть в том, или была в том, что все, сказанное на Марсе, передавалось на Землю через «Гидру». Но корабль не просто отправлял сообщения, он еще и сохранял копии, занося их в карту памяти. И туда все записывалось без цензуры.

Я еще раз с опаской глотнула из пиалы. Я и забыла, какие напитки нравятся нам, марсианам: пиво в глиняных кружках, способных впечатлить своими размерами даже викинга, и кофе в посудинах, из которых вполне мог бы прихлебывать кумыс Чингисхан после целого дня кровопролития.

– Расскажите, как мне удалось заполучить карту памяти, – и я, возможно, останусь, чтобы допить кофе.

– Вот этого я не могу знать наверняка.

– Ага. – Я улыбнулась. – Слабое место.

– Нет, просто я понятия не имею, кому Эдди мог продать карту. Но сам я точно продал ее ему. Он растаман, приторговывает всякой раннемарсианской всячиной. Но в последний раз я видел Эдди несколько десятилетий назад.

Все это внезапно перестало походить на совсем уж напрасную трату времени.

– Эдди до сих пор занимается своей торговлей, – сказала я, припомнив запах дури, сочившийся из передвижной лавки старьевщика и разливавшийся по пологим склонам долины Ареса. – Карту он никому не продавал до меня, пока я не занялась расследованием, касающимся «Гидры».

Он откинулся на спинку стула:

– Итак, теперь вы готовы согласиться с тем, что я тот, за кого себя выдаю?

– Я не уверена. Пока еще.

– Но вы настроены менее скептично, чем несколько минут назад?

– Вероятно, – ответила я.

Все это еще предстояло всесторонне обдумать.

– Послушайте, мой внешний вид – не моя вина. Гроссарт, которого вы знаете по своим исследованиям, был мальчишкой, тридцатилетним парнем.

– Но вы, должно быть, прошли курс лечения от старости, иначе мы не вели бы сейчас этот разговор.

– Верно, только это было ничуть не похоже на марсианское лечение. Не забывайте: если бы его можно было пройти запросто, вообще не случилось бы никаких беспорядков. А я в то время был слишком занят, стараясь исчезнуть, чтобы думать еще и о качестве лечения. – Он потер рукой макушку: морщинистая красная кожа в венчике колючих седых волос. – Мой психологический возраст составляет примерно семьдесят лет, хотя я родился сто тридцать два года назад.

Теперь я взглянула на него внимательнее, вспоминая изображения Джима Гроссарта, с которыми ознакомилась много лет назад. Его лицо было настолько лишено индивидуальных черт – чистый холст, – что не было смысла гадать, как он мог бы выглядеть в старости. Но на самом деле ничто в человеке, сидевшем напротив, не противоречило моим ожиданиям.

– Если вы действительно Джим Гроссарт… – Теперь я говорила, понизив голос.

– Никаких «если», Кэрри.

– Какого черта вы ждали семнадцать лет, чтобы со мной встретиться?

Он улыбнулся:

– Вы уже допили кофе?

Мы вышли из «Ленивцев» и поднялись на лифте на шестнадцатый уровень города, к тому месту, откуда прыгали дайверы. Их падение начиналось с мостков, которые выступали на тридцать метров из городской стены и завершались кольцеобразной платформой. Дайверы в ярких костюмах стояли в ожидании на кольце – ограждение было только с внешней стороны, – и время от времени один из них шагал в центр кольца и падал. Иногда они прыгали по двое и по трое; иногда были связаны друг с другом. Из всей амуниции у них имелось лишь дыхательное оборудование и костюмы белок-летяг – ни парашюта, ни страховочного реактивного ранца.

Это сильно смахивало на самоубийство. А иногда им и являлось.

– Должно быть, это весело, – заметил Гроссарт, пока мы уютно сидели в герметизированной смотровой галерее.

– Ага. Если вы клинический сумасшедший.

Мне тут же захотелось взять свои слова обратно, однако Гроссарта они, кажется, не задели.

– Ну, прыжки со скалы не так уж трудны, если вы интуитивно схватываете суть уравнений Навье – Стокса и знакомы с основными принципами аэродинамики. Там даже дают напрокат беличьи костюмы для двоих.