Медленный ад

Саттаров вытянул пухлые ножки в сияющих туфлях, закинул руки за голову. Я видел его таким много раз. Саттаров продумал партию, расставил фигуры. Его пухлые пальцы двинули первую пешку вперёд.

– Пояснишь? – спросил я, не скрывая раздражения.

– Меньше знаешь – лучше спишь. Пока рано. Занимайся Ингой. Это твой фронт. Сомни его.

Его обтянутый смуглой кожей кулачок продемонстрировал, как надо сжимать фронт в лице Инги.

– Если ты облажаешься, нам конец. Обоим. Предательство не спасёт, я позаботился.

Я нахмурился:

– Это было лишним.

Саттаров ещё улыбался, но глаза остыли.

– Хочу, чтобы ты был в курсе.

– Наверное, ты не стал бы мутить свои схематозы с клиническим идиотом, правда? – процедил я.

– Я большой мальчик, Юл. Я давно не верю в лояльность, особенно людей, которые демонстративно соблюдают дистанцию и брезгливо поджимают нижнюю губу при встрече. – улыбки кончились, в голосе звенело раздражение. – Тебе надо поработать с мимикой. Если твои мысли можно прочитать по лицу – этот бизнес не для тебя.

Кровь бросилась мне в голову. Я знал, что он прав, открыл рот, чтобы оправдаться:

– Я…

– Головка от хуя! – Грубо оборвал меня Саттаров. – Вот опять: покраснел, как целка перед стриптизёром. Вые… эту престарелую суку так, чтобы она ползала за тобой на коленях и умоляла “Ещё!”. Сделай! Свою! Работу! У тебя время до понедельника. Иди!

Трясясь от ярости и унижения я выскочил из кабинета.

“Придёт время и я тебя уничтожу!” – поклялся я себе, и точно знал, что выполню своё обещание.

Трансфер Саби

– Что там с последними объектами?

– Активны. Одним Ольга занимается, готовим. Второй коррекция не нужна. Подёргиваю понемногу.

– Когда планируешь закончить?

– Да чёрт его знает… Форсировать не хочется. Девочка совсем молоденькая, едва вошла в кондицию. Психика нестабильная. Толку, если сгорит зря? [напряжённое молчание] Запас есть?

– Ну не особо… Температура падает потихоньку, пока несильно, но лучше не тяни. Люди от активистов подустали, повестка теряет актуальность. И там [палец вверх] недобор.

– А резервы?

– Не рассчитывай. Готовых пока нет, а распылять зря не дам. Гони на трансфер, не затягивай.

– Ты ж понимаешь, что нужны новые.

– Там [глаза в потолок] своё мнение о балансе.

– Понял. Но мне это не нравится. Это официальное заявление.

– Зафиксировано. Действуй.

***

Тихо “динннь!”

“я на трубе <З”

Саби включила бесшумный режим.

Зажёгся экран. В кружке Марат складывает пальцы сердечком. Сердечко пульсирует. В чёрных глазах печаль, любовь. В уголках рта самодовольство, которого Саби не увидит даже если подписать пылающими буквами. Девочка улыбнулась и провела пальцем по любимому лицу, не касаясь экрана.

“Потерпи, Карпуша не отпустит”

Она сунула телефон в карман. Вовремя. Орлиный взгляд учительницы добрался до неё. Саби старательно вытаращила глаза, и Карпуша выбрала другую жертву. Телефон в кармане завибрировал.

“Буду так стоять, пока не выйдешь”

В кружке Марат стоит на трубе на руках и дрыгает ногами в воздухе. Футболка задралась, обнажила загорелый живот с кубиками пресса. Он подмигивает в камеру, показывает язык.

“Не упади” – написала Саби. Её сердца коснулись шёлковые пальчики. Любимый, глупый, нетерпеливый…

Она подняла руку. Карпуша нахмурила брови:

– Что тебе, Сабина?

– Анна Карповна, можно выйти?

Саби смущённо разгладила юбку. Она не любит врать и не смотрит в глаза учителю.

– А до конца урока не потерпишь?

Кровь прилила к щекам, в классе смешки и хмыканья. Её не любят, она красивая, но чужая. Тихая, зажатая, отстранённая. Она редко смотрит кому-то в глаза. Может, даже никогда. Сабина, жмущаяся под туалетом – это очень смешно.

– Нет, – еле слышно отвечает девочка.

Карпуша вздохнула, взвалив на себя все грехи человечества:

– Ладно, иди.

***

Саби проскользнула мимо охранника, выскочила на залитый солнцем плац. По стенке юркнула за угол. Лисичкой в подлеске прыснула к толстым трубам с торчащими кусками изоляции. Маратик-лис дёрнул за руку, втянул в узкое пространство за ними. Обвился вокруг неё, вцепился в губы. Жар от его худого тела был сильнее майской жары. Саби плавилась, текла под его пальцами под белый шум в ушах, под лихорадочное биение сердца.

– Са-аби, – шептал он ей, – я с ума схожу, когда ты со мной.