Медленный яд

На муай-тай отец записал меня в двенадцать лет, когда я еще не знал, куда девать накопившуюся во мне дурь. Благодаря тренеру я проникся культурой боевого искусства, каждый раз с удовольствием отрабатывая технику ударов. Была бы возможность — я не уходил бы из спортзала, не смущали даже фингалы после спаррингов.

Я чувствовал себя крутым, ощущая, как растет сила, как гудят после занятий мышцы. Дать кому-то в морду стало проще, но уже не хотелось, — хватало тренировок. На первых соревнованиях я выиграл часы, на последних — сломал ключицу, а после забросил спорт. Тренер ушел из школы, решив сменить место жительства, а без него уже не тянуло. Универ, пьянки, разгульные вечеринки, деньги, которые подкидывал отец — для шальной жизни хватало всего, и муай-тай стал там лишним.

Теперь я занимаю места в зрительном зале.

Парень в красных шортах собирается идти дальше, —  я вижу в его лице твердую уверенность в собственных силах. Мужскую грудь украшает татуировка, переходящая на руку, — кельтский узор. Что подтолкнуло пацана разрисовать собственное тело? Желание выделиться? Стать более заметным на фоне прочих?

Странная потребность украшать себя чернилами и терпеть боль.

Рефери считает над упавшим в нокдаун соперником до десяти, а после дает знак, что победа засчитана. Раздается сигнал, оповещающий о том, что бой окончен.

— До пятого раунда молодцом держался белорус, — комментирует одобрительно Олег, — вот бы счас тоже на спарринг. Ты как? Можем зал снять.

Когда-то мы вместе ходили на муай-тай, в один спортзал, где и познакомились. Сегодня нашей дружбе уже четырнадцать лет.

— Лениво, — морщусь, — давай в следующий раз.

Слушаем, как объявляют победителя, чье имя скандирует девичий отряд позади, а потом поднимается вместе со всеми остальными.

— По домам или завалимся куда-нибудь?

— Домой, я устал, — разминаю шею, — надо выспаться, завтра с утра к адвокату.

На улице тепло и шумно: летний вечер пьянит свежестью, ароматами цветов и кальяна, тянущихся с открытых веранд кафе. Позволяю себе расслабить плечи, — в зале я напряжен, словно сейчас это мне зарядят в челюсть вместо бойца со сцены. Это происходит непроизвольно, по старой привычке, укоренившейся в нервные окончания. Всегда быть готовым к тому, что скоро последует удар. Не только в зале.

— Ладно, я помчал, — Олег пожимает на прощанье руку, и я точно знаю, что он поедет к очередной телке, лишь бы не проводить ночь в одиночестве. Подростковые комплексы, разбавленные быстрым стартом в бизнесе, сносят ему башню, заставляя ухлестывать за любой девушкой, доказывая свою привлекательность.

Медленно качу по городу с открытым окном, по дороге к дому заворачивая на стройку.

В «Палладиуме» рабочие трудятся в две смены, — разгребают завалы, расчищают площадку, чтобы заново начать установку лестничных пролетов.  Я знаю, что служба спасения закончила работу только сегодня с утра, а родственников у погибшего не нашли. Может, еще объявятся, но пока похоронами бедолаги занимается Олег.

В багажнике валяется белая брендированная каска. Натягиваю ее на голову, и иду к воротам, запертым изнутри.

Пару ударов ботинком по железу, и усатый сторож недовольно открывает калитку, тут же меняясь в лице.

— Здрасти, — пропускает меня, но я бросаю:

— Расслабься, по пути заехал.

Второй подъезд вблизи выглядит ущербно, но я оцениваю, что рабочие стараются, несмотря на конец дня. Мы платим им достаточно и относимся по-людски, поэтому рассчитываем на хороший ответ.

— Илья Сергеич, здрасти! — заместитель прораба подходит, протягивая ладонь, — Максимов уже домой ушел.

— Я не с официальным визитом, — пожимаю плечами. Прораб мне сейчас ни к чему, да и делать тут, по большому счету, нечего, — ладно, если что, звоните Олегу.

Уже сворачивая на свою улицу, понимаю, что вовсе не хочу сегодня спать в одиночестве.

Перспектива оказаться в пустой квартире не внушает радости, — сейчас, все же, любая компания предпочтительней тех мыслей, что непременно возникнут, стоит мне перешагнуть порог дома.

Вспоминаю об Алине. Обижена, не звонит больше — наверное, недовольна, что не беру трубку второй день. Набираю ее номер, она не отвечает с первого раза, хотя время еще детское. Хмыкаю, набирая второй раз — слишком хорошо выучил ее привычки.

— Да, — говорит девушка, в интонациях недовольство, на заднем фоне — шум.

— Ты где?

— Какая разница?

Начинаю потихоньку закипать, но виду не подаю. Все же по знакомому сюжету, и чего ведусь?

— Приехать к тебе хочу.

— Надо было раньше приезжать. Я не дома.

— Я приеду не домой, — усмехаюсь, постукивая пальцами по рулю.

— А если я не хочу?

— А ты захоти. Я соскучился, — запрещенный прием, но срабатывает. Алина сдается и называет кафе, в котором сидит. Чувствую по голосу, как на ее губах появляется слабая улыбка. Возможно, женщины не самые предсказуемые существа, но при желании их можно понять и заставить играть по твоим правилам .

Правда, не всех. Например, мою мать, вбившую себе в голову, что я виновен в смерти отца. Или Влади, которая грохнула своего мужа, как только почувствовала, что у него появился кто-то на стороне.