Медленный яд

- Знаешь, бабушка не муж. Но когда ее не стало, я тоже долго убивалась. Но жизнь продолжается, нельзя держать траур годами. Тебе не отведено столько времени, чтобы проживать его в вечном горе. Надо двигаться дальше, надо разрешать себе слабости. Ты не придаешь память Кирилла, когда улыбаешься или радуешься. Он же любил тебя , а значит, хотел, чтобы ты была счастлива, а не грустила каждый день. Позволь себе это.

Катя шепчет жарко, торопливо, точно боится, что ее перебьют. Из глаз катятся слезы, щекоча виски, прячась в волосах.

- Спасибо, - я говорю тоже тихо.

Гоша укладывается в ногах, вздыхает, ворча что-то сквозь сон, а я засыпаю, чувствуя облегчение.

Глава 14. Александра

- Подъем, Санька!

Катька кричит с кухни, и я тру глаза, переворачиваясь на бок. С кухни вкусно пахнет яичницей, кофе – такие приятные и непривычные уже запахи. Для Кирилла я завтрак готовила, а для себя – нет.

- И чего тебе не спится с утра пораньше?

- Обед уже, сонное царство!

В студенческие годы я часто ночевала у Кати, и мне очень нравилась ее семья. Простая, не очень богатая, но такая дружная. Бабушка кормила нас пирожками, папа встречал с дискотеки, чтобы мы не шатались поздно одни, а ее мама учила меня вязать. В нашей семье все тоже самое происходило чопорно и слегка театрально, у них – весело и тепло. В квартире всегда жили кошки, собаки, попугаи, ручная крыса Севка и красноухая безымянная черепаха.

Сама Катя была единственным человеком, кто знал о моем романе с Кириллом, и то далеко не сразу – она разоблачила меня курсу ко второму.

- На дачу рванем? Только на твоей машине, у меня кондиционер не работает, а на улице жарень.

Я стою, привалившись к косяку, и улыбаюсь. Выходные, чтобы не думать ни о чем. Полная перезагрузка, которую я заслужила.

- У меня купальника нет.

- Этого добра у меня навалом, на даче какие хочешь найдем.

Мы завтракаем неторопливо, подшучивая друг на другом, а потом на автобусе добираемся до парковки, где остался мой автомобиль.

- Везёт же тебе, Санька, на такой тачке катаешься, - Катя проводит рукой по приборной панели и тут же осекается, словно ляпнула что-то лишнее.

- Все нормально, - привычно повторяю.

- Только не загоняйся! Тебе надо отдохнуть, - перебивая, Катя хватает меня за ладонь, и крепко сжимает. Ее лисьи, слегка раскосые глаза серьезны.

- Надо. Как там ваша Говнянка, ещё не пересохла?

И подруга выдыхает, рассказывая про речку, про соседей справа, про отца, который каждые выходные чинит домик. Я цепляюсь за ее слова, улыбаюсь, даже шучу, только кажется, что я опять не здесь и все это ненатурально.

Катин дом стоит на пригорке, выше многих, и мы медленно проезжаем вверх, останавливаясь возле большого куста боярышника.

- Пап! – кричит Катя, хлопает дверьми, достает сумки с вещами – столько энергии в каждом ее движении. Даже рыжеватые волосы, от природы завитые кудрями, подпрыгивают вместе с хозяйкой в такт ее шагам. – Цыц, Марс! Пап, Сашка приехала!

- Шумная ты, Мещерякова, - хмыкаю, помогая протиснуться подруге в узкую калитку, мимо лающего пса. Марс, которого я помню щенком, вырос в огромного, мохнатого зверя, и не узнает меня. Бренчит цепью, пока отец Кати, дядя Толя, не оттаскивает его в сторону.

- Какие люди, - он вытирает тряпкой руки, а потом обнимает меня. От дяди Толи пахнет костром, солнцем и потом, но этот запах не отпугивает, напротив. - Выросла-то как, - привычно шутит он, - сейчас по голове не погладишь.

- Рада Вас видеть, - улыбаюсь, не зная, куда впихнуть сумку. Катька уже скрывается в доме, отводя занавеску на дверном проёме.

- Проходи, чего как не родная?

Я вспоминаю, что в последний раз мы виделись так же, на дне рождении подруги, после пятого курса института. Здесь, на их даче, собралась, кажется вся наша группа, а потом Кате попало за поломанную яблоню, под которой уснул одногруппник, за прожжённую столешницу и кучу окурков в банке из-под краски.

Мама Кати, тетя Вера, заваривает чай и мы пьем его на веранде, обливаясь потом и переглядываясь с подругой. По тому, как старательно ее родители обходят тему моей личной жизни, я догадываюсь, что Мещерякова рассказала им о случившемся.

Я рассказываю про работу, про недвижимость, внутри задаваясь вопросом – а им вообще это интересно? Но дядя Толя задает вопросы, а тетя Вера пытается подложить мне ещё пару пирожков.

- Спасибо, но мы на речку хотели, купальник не налезет, - с улыбкой я отказываться от угощений, а а Катька поддевает:

- Санька на вечной диете, не кормите ее, мне оставьте.

- Твои мослы уже ничем не исправить, - отмахивается отец, и мы смеемся.

На втором этаже, в комнате подруги, очень душно. Комната, обитая рейками, до сих пор обклеена старыми, выцветшими плакатами. Бритни Спирс, Наталья Орейро, Джастин Тимберлейк, - на календарях конец девяностых, начало двухтысячных, и мне кажется, что я попала в машину времени.

- Знакомые все лица, - пока Катька швыряется в вещах в поисках купальника, я забираюсь с ногами на тахту, заправленную плюшевым покрывалом.

- О, нашла! Помню же, мамина заначка была, с биркой ещё!