Медленный яд

- Без меня никак? – вместо приветствия интересуюсь у подошедших. Вопрос, скорее, риторический: Смальков согласен заключить соглашение о примирении только в моем присутствии. Странная идея, если учесть, что Дуб будет писать расписку о компенсации вреда. 

Александр подходит через две минуты, когда я решаю уже спрятаться от присутствующих в своей машине. Мужчины обсуждают что-то своё, а мне не хочется участвовать в их разговоре.

- Доброе утро.

По лицу Смалькова видно, что нифига оно не доброе, что он мечтает только о том, чтобы закончить все как можно быстрее. Сегодня у нас всех одно и то же желание.

Мы втроём шагаем следом за адвокатом: своей пухлой ладонью он только и успевает пожимать руки, на ходу здороваясь со знакомыми. После стандартной процедуры с паспортами, поднимаемся на третий этаж. В узком коридоре отчётливо пахнет мочой из мужского туалета, и воздуха совсем не хватает. Три колченогих стула, в дальнем углу – старый стол, заваленный ненужными бумагами. 

- Бомжатник, - резюмирую я, а адвокат пожимает плечами:

- Затяжной ремонт.

Минут пятнадцать мы ждём помощника прокурора, и все это время я не отхожу от заляпанного остатками побелки окна. Молчание неприятное, Смальков жмется к стене, с недовольством поглядывая на Илью, но тот даже бровью не ведёт. Ковыряется в телефоне с каменным выражением лица. 

По факту, он мог бы решить этот вопрос и без меня. Возможно, чуть дороже, чем я уломала Смалькова,и не сегодня, так завтра, — если человек настроен на деньги, то согласится в любом случае.

Вся остальная процедура занимает полтора часа, и я чувствую себя в кабинете абсолютно ненужной. Не принимая участия в беседе, я только разглядываю затылок Ильи, сидя вплотную к стене. 

Он держится спокойно, словно не уголовное дело на него хотели завести, а просили в долг пять рублей. Адвокат распинается перед помощником, - видно очередной знакомый, а Смальков старается смотреть куда угодно, только не на Поддубного. 

Веселое утро. 

Когда мы снова спускаемся вниз, оказывается, что на улице ливень. Дождь пузырится на асфальте, до машины – через дорогу по пешеходному переходу, метров семьсот, не меньше. С тоской гляжу на босоножки, уже представляя, как будут выглядеть через пять минут мои ноги. 

— Влади, - окликает меня Поддубный. Я не реагирую, и тогда он подходит ближе, - ты свою часть уговора выполнила, теперь моя. 

—  И когда?

— Стартуй за мной до офиса, оттуда на одной машине тронемся.

Прощается кивком, выходя под дождь. Его не трогает, что сверху льет как из ведра, — просто идет прямо через дорогу, руки в карманах джинсов. Не боится замочить модные ботинки, не прячется, как его адвокат, под зонтом.

— Подвезешь, может?

Смальков останавливается рядом, доставая сигарету. Пачка мятая и в этом очень похожа на него.

Очень хочется послать его, но я просто смотрю на Александра долго, пока он не отворачивается, выдыхая табачный дым в сторону.

Поддубный медленно разворачивается и уезжает, и только после этого, я бегу к своей машине. В босоножках неприятно чавкает вода, от этого становится зябко. Включаю печку, и еду в сторону офиса, скручивая сырые волосы в узел.

Я волнуюсь.

Причин много, не хочу разбирать каждую из них и копать так глубоко внутри себя.

К офису я подъезжаю первой, Ильи еще нет. Пытаюсь оттереть влажными салфетками грязь с ног и вздрагиваю, когда Поддубный стучится в окно костяшками пальцев. Вздрагиваю, выпрямляя спину. В ладонях комкаю стыдливо салфетку, не зная, куда пихнуть ее незаметно.

— Поехали, надеюсь, управимся до обеда.

Возможно, где-то в идеальном мире мы с ним друзья.

Я шагаю за ним следом, аккуратно обходя лужи, и снова разглядываю его затылок. Поддубный оставил автомобиль на самом видном месте, и нет ничего удивительного, что нам попадаются вышедшие после ливня покурить сотрудники. Не глядя на них, занимаю переднее пассажирское.

В салоне пахнет приятно, — на зеркале заднего вида мешочек с кофейными зернами. Светлый кожаный салон, никакого мусора под ногами, только на бежевом коврике — следы от обуви.

Неприятно. Мне не нравится ехать с ним рядом и молчать, словно мы позволяем чему-то интимному пробираться между нами. Он не включает даже радио, — никаких посторонних звуков. Нарушаю тишину первой:

— Куда мы едем?

— Пока обедать. Пересылай мне номер, пробьем, на кого он оформлен.

— Для этого обязательно было меня звать?

— Ты же хотела контролировать процесс?

Пока стоим на светофоре, Поддубный поворачивается ко мне, я — от него.

Не будет больше этих взглядов глаза в глаза.

— Сейчас перешлю.

Непослушными руками копирую номер телефона и сбрасываю ему смс.

«Алло-Здравствуйте-Я-по-объявлению-Вы-ошиблись».

Тошнота накатывает резко, и я вспоминаю, что утром ничего не ела, слишком торопилась, но аппетита нет.

Возле кафе с небольшой вывеской полупустая парковка, мы оставляем тачку там. Я не хочу обедать, не хочу тянуть время, находиться так долго с ним рядом. Только все равно выхожу послушно и иду, ненавидя его еще больше.

Снова ощущение «тряпочности», когда нет своей воли — иначе позволила бы я так обращаться с собой, как на поводке мотаться с ним на обед?