Медная пуговица

Потом Харбери подумал о себе. Подумал с жалостью, с нежностью, с какой вспоминал иногда покойную мать. Дернул его черт согласиться пойти в разведку! Ведь он неплохой офицер. Впрочем, не офицер, а журналист. Теперь пойди докажи еще, что ты журналист…

Он встал и, зябко поеживаясь, вышел на крыльцо. Черт побери, до чего же вокруг спокойно! Синие ели. Солнце. Тишина. Жить хорошо, а вот не получается…

Спустился на дорожку. Постоял, тихо насвистывая уличную песенку. В бытность мальчишкой он всегда свистел, обнаружив, что в кармане у него не осталось ни цента.

Глава шестнадцатая Что вы везете?

А мистер Паттерсон катил в это время на аэродром!

Он сидел рядом с шофером и злился на себя, на Харбери и главным образом на этого немца Флаухера с его вонючей сигарой, который принудил Паттерсона впутаться в дела, от которых исходит сильный запашок контрабанды. А в том, что в кофре запрятана контрабанда, Паттерсон не сомневался. Между фотографиями и бумагами засунуты, очевидно, какие-нибудь древние русские иконы или драгоценности. Паттерсон делал вид, что он об этом не догадывается. Архив так архив.

Таможенники его не тронут. Не зря же позади него сидит пресс-атташе этой… как ее?… экзотической державы. Багаж дипломата — табу для таможенника. Поскорее бы только сбыть этот багаж с рук. Мистер Паттерсон передаст его там кому нужно — и черт с ним, с Харбери.

Паттерсон рассеянно посматривал в окно. В общем, Россия неплохая страна. Несколько шумливая и торопливая, но, в общем, хорошая. Здесь его не обижали. Ни одна газета не напечатала о нем ни одной двусмысленной заметки. Советские репортеры не приходили к нему вымогать деньги за то, что будут писать о нем в доброжелательном тоне. Дома они тоже строят неплохо. Мистер Уинслоу рассказывал, что два года назад вдоль дороги к аэропорту еще не стояло этих домов. А сейчас их десятки. Громадные дома. Тысячи квартир. Если бы они принадлежали частному лицу, их владелец стал бы миллионером. Конечно, плохо, что Россия не покупает мыла «Командор». Русские почему-то моются собственным мылом…

Мистер Паттерсон посматривал в окно и размышлял о множестве всяких вещей…

Леночке смотреть было некуда. Скрючившись, лежала она в своем кожаном гробу и думала, думала, думала: чем же все это кончится?

Да, ей было страшно!

Она слышала, как ее куда-то несли, слышала английскую речь, потом ее куда-то повезли, она поняла, что везут ее в легковой машине.

Ноги у нее затекли, особенно правая, пересохло во рту… Ей вспомнилась какая-то сказка о злом человеке, которого посадили в сундук и бросили в море.

Да, Леночке было страшно, и в то же время она испытывала чувство облегчения, ведь сейчас опасность грозит ей, а не Марии Сергеевне…

А почему бы что-нибудь не предпринять?

Не рано ли?…

Ее куда-то везут…

Самообладание и соображение! Держи себя в руках, внимательно прислушивайся и соображай, соображай…

Вот остановились. Машина стоит. Вот опять ее куда-то несут. Слышны голоса. Много голосов…

Действительно, «кадиллак» подъехал к аэропорту. Мистера Паттерсона провожали несколько соотечественников. Мистер Уинслоу. Атташе посольства Грегори. Представители «Интуриста».

Господина с усиками не провожал никто.

— Багаж доставлен, — доложили мистеру Паттерсону.

— Со мною еще кофр. — Паттерсон указал на своего спутника. — Багаж этого господина.

Какой-то служащий остановился близ Паттерсона. Поглядел на кофр и ушел.

У дверей зала его ожидали несколько человек. Одному из них он тихо сказал:

— Подозрительный чемодан.

— Но, Иван Николаевич, поскольку Ковригину нашли, там ее быть не может.

— Могут спасать своего.

— Думаете, Королев?

— Все может быть. Вот что. Возьмите кого-нибудь из опытных таможенников и попробуйте, так сказать, по внешним данным определить содержимое чемодана, — приказал Пронин подполковник}' Алчевскому.

— Слушаюсь…

Через несколько минут Алчевский со служащим аэропорта и носильщиками подошли к Паттерсону.

— Готовимся к погрузке, — сказал служащий. — Разрешите ваши вещи…

Но ни мистер Паттерсон, ни его спутник не хотели оставлять кофр без своего присмотра. Они тоже пошли к выходу.

Вещи Паттерсона уже были уложены на тележку, к ним добавили кофр и повезли к самолету.

Пронин стоял у решетки, огораживающей летное поле.

Алчевский быстро подошел к Пронину.

— Иван Николаевич, там человек!

— Точно?

— Товарищ, который укладывал багаж, ручается. Чемодан дышит. Вы понимаете — дышит!

— В таком случае действуйте, — приказал Пронин.

Паттерсон, провожающие, другие пассажиры стояли у трапа. Рядом на тележке находился багаж. Носильщики ждали команды к погрузке. Над всеми простиралось свинцово-сизое крыло самолета.

К спутнику Паттерсона подошли двое служащих аэропорта.

— Извините, — сказал тот, что был постарше. — Извините, но я вынужден спросить. Скажите, пожалуйста, что находится в этом кофре?

Пресс-атташе «экзотической державы», как выразился о ней Флаухер, побледнел.

— Мои вещи. Мои личные вещи.

— А вы уверены, что это ваш кофр?

— Я не понимаю…

— Извините, — сказал служащий. — Разрешите взглянуть… У нас есть подозрения, что кофр подменили.