Медная пуговица

Сидели, по обыкновению, в кухне, которая стараниями обеих женщин была превращена в самый уютный уголок в доме. Здесь стоял крытый белой эмалевой краской буфет, на белых кухонных полках поблескивала зеленой глазурью украинская керамика, окно прикрывали веселые ситцевые занавески, а на столе в синей хрустальной вазе никогда не переводились живые цветы.

Мария Сергеевна выжала ломтик лимона на остатки наваги и посмотрела на дочь.

— Мне кажется, ты злоупотребляешь занятиями в бассейне, — неодобрительно сказала она. — На носу экзамены, а ты столько плаваешь…

— Но, мамочка! — перебила ее Леночка. — Ты сама знаешь: в здоровом теле здоровый дух!

Мария Сергеевна покачала головой.

— Я боюсь, как бы этот дух не нахватал на этот раз двоек!

— Но, мамочка! — перебила ее опять Леночка. — Когда же это случалось?…

И тут-то и раздался телефонный звонок, который выбил Ковригиных из размеренной колеи их жизни.

Телефонный аппарат находился в комнате Марии Сергеевны.

— Я сейчас, мамочка! — воскликнула Леночка. — Вероятно, это меня!

Она побежала к телефону.

— Слушаю, — сказала она, снимая трубку. — Вас слушают!

— Мне нужно Елену Викторовну Ковригину, — негромко, но четко произнес незнакомый Леночке мужской голос.

— Я вас слушаю, — повторила Леночка. — Я у телефона.

— Я попрошу вас не удивляться и ничего не отвечать, пока вы не выслушаете меня до конца, — продолжал тот же голос. — Дело идет о спокойствии вашей матери. Не говорите ничего, пока не узнаете, в чем дело. Ей угрожают серьезные неприятности, но с вашей помощью она могла бы их избежать. Вы слушаете меня?

— Да-да, — отозвалась Леночка. — Продолжайте…

— Я сослуживец вашей мамы, но сейчас я себя не назову. Не нужно тревожить вашу маму, она ничего не должна знать. Вы не могли бы со мной встретиться?

— Конечно, — сказала Леночка и почему-то смутилась, настолько необычен был этот телефонный разговор. — Но только где?

— Вы не могли бы приехать… — Незнакомец на секунду замолчал, по-видимому, он размышлял, куда бы ее пригласить. — Вы не могли бы приехать… Ну, скажем, в сквер к Большому театру? Поверьте, это очень серьезно. Мы встретимся, и я вам все объясню.

Речь шла о спокойствии, а может быть, и благополучии мамы — Леночка без размышлений согласилась с предложением незнакомца.

— А когда? — нетерпеливо спросила она.

Незнакомец тут же предложил:

— Вы не могли бы приехать сейчас?

— А как я вас узнаю?

— Я сам подойду к вам, — ответил ей таинственный сослуживец Марии Сергеевны. — Я знаю и вашу маму, и вас.

— Хорошо, — сказала Леночка. — Я сейчас приеду.

— Значит, в сквере у Большого театра, — повторил незнакомец, — Вы будете добираться, вероятно, минут тридцать. Но только не вздумайте что-либо сказать своей маме, вы ее взволнуете и принесете только вред.

— Хорошо, — повторила Леночка. — Я все поняла. Буду у Большого театра через тридцать минут.

Леночка надела в передней пальто и зашла в кухню.

— Кто это звонил? — спросила Мария Сергеевна.

— Один знакомый, — сказала Леночка.

— А куда это ты собралась?

— К нему и собралась, — сказала Леночка. — Мне надо с ним увидеться.

— Что это уж и за знакомый? — удивилась Мария Сергеевна. — Такая скоропалительность!

— Это деловое свидание, — уклончиво отозвалась Леночка, натягивая перчатки.

— А Павлик? — напомнила Мария Сергеевна.

— Что «Павлик»?

— Вы, кажется, уговаривались пойти в кино?

— Это не обязательно… — Леночка слегка улыбнулась. — Подождет… — Она помахала на прощанье рукой. — Не беспокойся, скоро вернусь!…

И покуда Леночка едет в поезде метро от станции «Университет» до станции «Проспект Маркса», придется сказать несколько слов о Павлике, поскольку он играет в этом рассказе тоже немаловажную роль.

Автор несколько отступил от истины, сказав, что семья Ковригиных состояла всего из двух женщин, — к моменту, с которого начинается наш рассказ, она снова почти что уже состояла из трех человек, и этим третьим был Павел Павлович Успенский, или Павлик, как звали его и сама Леночка, и его будущая теща.

Павлик был несколько наивен, упрям, иногда заносчив и даже грубоват, но тем не менее он сразу же понравился Марии Сергеевне, когда Леночка привела его в дом и представила матери. Наивен и упрям, но не потому, что недалек, а потому, что честен; заносчив и грубоват, но не потому, что самовлюблен, а потому, что убежден в своей правоте… Да, понравился! Ему не хватало, конечно, и жизненного опыта, и осмотрительности — ну а кому хватает их в двадцать семь лет?

У него было открытое лицо с жестковатыми чертами, ясные голубые глаза, смешливые пухлые губы, не утратившие еще какой-то детскости, и пышные, закинутые назад русые волосы.

— Знаете что, Павел Павлович? — сказала ему как-то в начале знакомства Мария Сергеевна. — Если вы действительно хотите дружить с нами всерьез, не торопитесь…

Он понял ее.

— А я и не спешу, — заверил он Марию Сергеевну. — Но у меня к вам тоже просьба. Не надо Павла Павловича, зовите меня просто по имени…