Медная пуговица. Кукла госпожи Барк

— Когда прикажет ваша милость! Господин Таги–Заде живет рядом. Соседний дом тоже принадлежит ему. Господин Таги–Заде готов прийти, когда это будет угодно вашему превосходительству.

— Хорошо, я прошу господина Таги–Заде зайти завтра в три часа дня.

— Я доложу ему об этом… Наш высокостепенный господин считает особой любезностью ваше внимание к нему, — поклонившись и уходя, сказал Хаджи–Ага.

— Какой высокопарно–витиеватый стиль у этого персидского слуги, — усмехнулся я.

— Образец вышколенного восточного наперсника, нянчившего, наверное, не только самого Таги–Заде, но в былые дни охранявшего и гарем почтенного папаши нашего хозяина.

— Кто такой наш хозяин?

— Богатый человек, хозяин двух кинотеатров, владелец пятидесяти таксомоторов и компаньон солидной фирмы «Иранский антик и ковры», торгующей с Лондоном и Нью–Йорком. Деловой человек, занимающийся большими делами, но не брезгающий и малыми…

— «Тегеранский бизнесмен образца сорок третьего года, — пошутил я.

— Именно, но бог с ним, а давайте подумаем лучше о другом, ведь завтра четверг…

— Так что ж из этого?

— А то, что завтра вам следует быть у журналистки… а может, не надо? — вдруг спросил он.

— Не знаю… Я вообще в затруднении. Зачем мне, советскому офицеру, занятому сложной работой, это случайное знакомство? К чему продолжать его? И как член партии и как советский офицер я против этого.

Генерал молча слушал меня, но его глаза были полны иронии.

Он стряхнул пепел с папиросы и не спеша сказал:

— Именно, и как офицер, и как член партии, ответственный за порученное ему дело, вы должны использовать эту якобы случайную встречу. Разве вы не понимаете, что все это подстроено нарочно и что именно здесь разгадка всех событий, предшествовавших нашему приезду сюда. Если вы спасуете и малодушно отступите от них, они найдут новый способ вести свою игру, а мы упустим шанс и уступим инициативу… Нападение — лучший вид защиты, и нам надо переходить в наступление. Наш противник — жестокий, умный и опытный враг, и он великолепно использует наше малодушие.

— Но как член партии я не могу…

— Это будет не пустое посещение и не шарканье ножками по гостиным светской дамы, а одна из необходимых мер обезопасить наше дело. Формальное разрешение на это, товарищ полковник, вы получите, — вставая, сказал генерал, и по тому, как он закончил нашу беседу, я понял, что «разрешение» означало приказ. Он прошелся несколько раз по комнате и затем прежним, спокойным тоном спросил:

— А где же Сеоев?

— Навещает прежних друзей.

— Итак, вы поедете к этой даме?

— Поеду, — сказал я, — и черт меня возьми, если я не раскрою этой проклятой истории…

Осторожный стук разбудил меня. Кто–то настойчиво стучался в дверь.

— Кто там? — спросил я.

— Сержант Сеоев. Извините, товарищ полковник, что разбудил… есть новости.

Я открыл дверь.

— Что скажете? — показывая на стул, спросил я.

Сержант сел на затрещавшее под ним кресло и негромко сказал:

— Буду докладывать по порядку. Во–первых, познакомился с прислугой журналистки. Хорошая, веселая девушка.

— Персиянка? — спросил я.

— Полячка… говорит, как украинка, только не совсем похоже.

— Как зовут?

— Зося, по–русски — Соня. Хорошая девушка, — снова похвалил Сеоев. — А познакомил нас мой приятель, шофер Ирантранса.

— О чем говорили?

— Особенно ничего.

— Будьте осторожны. У такой особы и прислуга подобрана такая же.

— Знаю, товарищ полковник, но нельзя быть более хитрым и осторожным, чем я. Ни одного слова о ее госпоже. Я даже не поинтересовался, у кого она служит. Просто сделал вид, что девушка мне нравится.

— Да как же вы с нею разговариваете, если она не говорит по–русски?

— Кое–как, одно слово по–украински, другое по–русски, и мимикой… Понимаем друг друга, товарищ полковник. Теперь насчет фокусника с улицы Шапура…

— Рассказывайте.

— Тут, товарищ полковник, дело похитрее. Я видел этого китайца, только он не китаец вовсе, а не то грек, не то молдаванин, а может быть и русский. Мне показал его на улице знакомый ажан…

— Полицейский? — перебил я.

— Точно. Он несет смену на улице Шапура и знает всех в своем квартале.

— Как же все–таки вы доверились ажану?

— Он мой еще довоенный знакомый. Я сказал, что хочу пойти погадать к этому волшебнику, да боюсь, что он шарлатан и деньги мои пропадут даром…

— Что же полицейский?

— Говорит, что волшебник правильно предсказывает судьбу, что у него бывают не только простые люди, но даже и господа из министерства, офицеры, их жены, английские и американские военные…

— И давно этот фокусник в Тегеране?

— Не спросил. Алекпер — это тот самый ажан — говорил, что когда фокусник принимает клиентов, то надевает китайскую одежду, подвязывает косу, а лицо и глаза… — сержант запнулся.

— Гримирует, — подсказал я.

— Да, как в театре, делается совсем китайским, а когда выходит в город, такой же ференги — европеец, как и остальные…

— Каков он на вид?

— Лет сорока восьми–пятидесяти. Крепкий, сухой человек, с очень быстрыми, колючими глазами. Алекпер ему поклонился, фокусник вежливо ответил на поклон, но сразу же окинул нас глазами.

— Он видел вас разговаривающим с этим ажаном?