Медная радуга

— Ты должен крепко подумать, Сэмми, — начал я. — Ты говорил, что Пол Барон связался с тобой в понедельник, в двенадцать дня. Ты уверен, что это было в двенадцать? Не раньше?

— Скорее позже. Я же говорил, что как всегда был в бане. Мне пришлось идти к телефону, обернувшись полотенцем.

— Он знал, что ты каждый день в это время ходишь в турецкие бани?

— Все это знали. Сэмми Вайс каждый день выпаривает свой жир. Сэмми-толстяк. Одна жалкая комната, ни семьи, ни друзей, только бродяги, как и он сам. Каждый день я хожу туда, и все без толку.

— Что сказал Барон?

Он не слышал меня. Он уставился в темный угол камеры и заслушался своих мыслей.

— Я даже купил себе корсет. Мужской корсет. Я затягивался в своей жалкой конуре, чтобы стать стройнее. И ведь нужно, в сущности, быть немного внимательным к себе. Нужно только прекратить постоянно набивать брюхо. Но вот так получается: всю жизнь смотришься в зеркало, но этого не замечаешь.

Кто знает, что в действительности происходит в человеке? Как он может измениться? Каким образом за день Вайс перестал потеть от вечного страха?

— Я хочу точно знать, что сказал Барон, Сэмми.

— Он сказал, что я должен получить у Джонатана Редфорда двадцать пять тысяч. В четверть второго, не раньше. За это тысяча будет моя. Деньги нужно было принести ему на Седьмую улицу. Но потом мы с Редфордом сцепились, и я не получил денег. Это правда.

— Я тебе верю, Сэмми. Долго ты пробыл у Редфорда?

— Минут пять, или немного дольше.

Пять минут! Какие ошибки мы допускаем только потому, что не сомневаемся в очевидном, принимая его без доказательств.

— Как ты себя чувствовал, когда пришел к Джонатану, Сэмми?

— Я потел. Ты ведь меня знаешь. Я всю свою жизнь всегда потею.

— Редфорд стоял у окна?

— Да, крупный такой человек. В халате. Он повернулся ко мне спиной. В комнате было холодно. Но я потел, как всегда.

— Опиши подробно, что тогда случилось. Каждую мелочь.

Он качнул головой.

— Я даже не знаю, все произошло так быстро. Сначала он дал мне возможность заговорить. Я говорю, он не отвечает. Я рассердился и припугнул его. Тогда он вдруг повернулся и набросился на меня. Мы схватились, и он рухнул на пол. Я до него едва дотронулся, но он упал на пол, и я убежал.

— Хорошо, Сэмми. Лежал на полу коврик? Подумай!

— Я не знаю, Дэн. Может быть, да, может быть, нет.

— В тот день ты ещё раз виделся с Бароном?

— Я его в понедельник вообще не видел.

— Хорошо, Сэмми, — кивнул я. — Держись молодцом.

Он медленно кивнул.

— Знаешь, Дэн, с тех пор, как они меня посадили, я размышлял. Ведь я знаю, что никого не убивал. Может быть, мне не верят, может быть, они никогда не узнают правду. Может быть, мне придется поплатиться головой. Но я знаю, что я этого не делал. Я имею в виду, что не хочу исчезнуть навсегда, но смогу это выдержать, если придется. Я же знаю, что невиновен.

— Ты скоро выйдешь отсюда, Сэмми.

— Обязательно, Дэн, — кивнул он и ухмыльнулся. — Я жду здесь, пока ты меня вызволишь.

Охранник вышагивал позади меня, как бы опасаясь, что я в заключение могу ещё освободить архипреступника и выпустить его на свободу. Он тщательно запер за мной решетчатую дверь коридора. Металлический скрежет стали о сталь звучал так, будто призывал на страшный суд, и, казалось, доставлял ему удовольствие. Таковы охранники. Я никогда не смогу понять, становятся они охранниками, потому что таковы от природы, или же они становятся такими, только будучи охранниками.

На улице я поймал такси и поехал домой. Сунул свой старый пистолет в карман пальто, снова спустился вниз, сел в свою машину и поехал на Манхеттен.

Дверь квартиры на Шестнадцатой улице открыл мне Джордж Эймс. Он казался усталым.

— Опять вы? — буркнул он. — Я звонил в полицию. Прокурор абсолютно убежден в виновности Вайса.

— Ему за это платят.

— Вы решили разрушить нашу семью?

— Не всю семью, я надеюсь.

Я обнаружил нечто в его глазах. Они были знающими, если можно так выразиться. Эймс что-то знал, но я мог только догадываться, что это было.

— Тогда входите, если это необходимо.

Я вошел. Все ещё больше изменилось. Еще полгода, и следы Джонатана Редфорда исчезнут полностью.

— Вы один? — спросил я Эймса.

— Да.

— А где остальные?

— В Нортчестере. Они хотят в уикэнд объявить о предстоящей свадьбе. Я решил не ехать. Хотите что-нибудь выпить?

— Охотно. Ирландское виски, если есть.

— Боюсь, только шотландское. — Тоже пойдет.

Я сел и смотрел, как он готовит выпивку. Он подал мне стакан и сел напротив.

— Продолжайте, мой дорогой Шерлок Холмс, — Эймс улыбнулся. Мужественная попытка смягчить обстановку. Только она не удалась.

— Что вы знаете о Поле Бароне? — спросил я.

— Я знаю, что деньги не были карточным долгом, что Барон шантажировал Уолтера или, скорее, Джонатана.

— Вам никогда не приходила в голову мысль, что посылать сюда Вайса было безумием? Если бы речь шла о карточном долге, возможно нет. Но речь шла о шантаже. Зачем нужно было вмешивать постороннего?

— Не имею понятия. Из соображений безопасности, может быть?