Медное царство

— То‑то же, — согласно кивнул старик. — Да только бы тебе до ночи дойти и с Темной Ноченькой не встретиться… А то сгубит тебя или конь его черный копытами затопчет… Ну, прощай, не скоро свидимся.

Старик погрозил еще раз внучке пальцем и вернулся в будку.

Иван с Настей вместе зашагали по дороге. Ваня молчал, девочка поначалу тоже, но очень скоро не выдержала и первой начала беседу:

— Тебя Ваня зовут?

— Ваня…

— А правда, что у вас по небу, как по земле, ходят?

— Не ходят… летают. — Он уж и не знал, что отвечать.

Девчушка смотрела на Ивана широко раскрытыми глазенками и верила и не верила. Наконец расхохоталась, легонько шлепнула его по руке, отбежала на пару шагов и уже почти закричала, требовательно и с напускной грубостью:

— А правда, что у вас в море синем у самого дна плавают?

Ваня медлил с ответом, и Настя вся так и подобралась, задрожала от нетерпения.

— Так правда?

— Правда, — и даже не стал уточнять, как именно.

Девчонка засмеялась, да так весело, будто услышала что‑то необычайно забавное.

— А правда, что у вас могут жить брат с сестрой, как муж с женой?

Тут уж даже многоопытный Иван не нашелся, что сказать, и решил сам выступить в роли вопрошающего:

— А кто ж его знает… Ты мне лучше скажи, Настенька, куда мы идем?

Девочка была явно не удовлетворена таким ответом, но тут же хитро улыбнулась:

— Как куда? К бабушке моей.

— К бабушке? А кто она?

Настя подошла к Ване вплотную и пытливо заглянула в глаза:

— А то ты не знаешь…

— Не знаю.

— Она, — девочка откинула голову назад, — она такая… такая… Она может все!

Ничего путного от нее Ваня так и не добился, но зашагал почему‑то более уверенно. Настя и минуты не могла прошагать спокойно рядом, то убегала куда‑то в сторону, то возвращалась назад, собирала цветы и на ходу плела венок.

— Это тебе! — Она со счастливой улыбкой увенчала шею Ивана цветочной гирляндой.

Ваня на миг задохнулся от густого цветочного аромата, но тут вспомнилось что‑то далекое. Что‑то неведомое и в то же время до боли знакомое. Быть может, так цветы пахли в раннем детстве, когда ты еще не мог ни говорить, ни мыслить связно и лишь внимал красоте окружающего мира.

Лес становился все гуще, ветви едва ли не переплетались над головой. Тропинка совсем скрылась в густой траве, ступать становилось все тяжелее, то и дело ноги по колено проваливались в липкую жижу. Ваня с четверть часа шагал в мокрых насквозь ботинках и подумывал о том, не снять ли их совсем и не пойти ли босиком. Вот Настена шагает себе, и горя ей мало. Но одно дело — ее привычные к ходьбе ножки и совсем другое — изнеженные ступни офисного работника.

— Погоди‑ка, — Настя резко прыгнула в сторону и зашуршала в кустах, — тут уж недалече, а я бабушке еще собрать полон кузовок ягод обещала. Сам пройдешь чуток, не собьешься?

Ваня согласно кивнул, хотя не был уверен. Солнце было уже высоко, день близился к полудню, но у Ивана было такое чувство, что с момента, когда он расстался с Проводником, прошло не более пары часов. Есть не хотелось, но начала одолевать жажда. Спросить бы у Настюшки, где тут напиться можно, да только ищи ее!.. Небось убежала в самую чащу и аукается там с какими‑нибудь кикиморами. Ваня сорвал пучок сочной на вид травы, попробовал, та оказалась слишком вязкой и клейкой на вкус. Солнце палило все сильнее, проникало даже сюда, в лесные заросли. Иван в короткое время взмок так, как будто бежал стометровку.

Настя не появлялась. Мало‑помалу Ваня прямо на ходу стал погружаться то ли в какую‑то неясную дремоту, то ли просто начал грезить наяву, но мыслям сразу стало легко и просторно. Думал Ваня преимущественно о Светлане, но потом как‑то незаметно для себя задумался обо всей своей жизни в целом. И зачем, право, надо было вообще что‑то делать? Зачем готовить проекты в срок, зачем засиживаться на работе допоздна или, наоборот, убегать из офиса пораньше? Зачем напиваться на дружеской тусовке до отвращения к самому себе? Минутные радости? Или ожидание чего‑то большего? Жить, надеясь? Он и надеялся, и ждал, и дождался — пришла она, любовь и нежность, красота и покой. И что он сделал? Сломал ее собственными руками, такую хрупкую, такую долгожданную, взлелеянную и взращенную. Зачем?