Медноголовый

Полковник нью-йоркских «Огненных зуавов» Эллсворт, 1837–1861. До весны 1861 года работал адвокатом. Приятельствовал с Линкольном. Спустя месяц после взятия форта Самтер, когда армия северян заняла виргинский городок Александрию, Эллсворт отправился с группой солдат снять флаг Конфедерации, развевавшийся над самым высоким зданием городка, — отелем «Маршалл-Хаус», и мозоливший глаза Линкольну, так как был хорошо виден из окон Белого дома. Уже спускаясь, Эллсворт был застрелен хозяином гостиницы Джексоном (того на месте растерзали подчинённые Эллсворта). Хоронили Эллсворта с помпой, президент прослезился, а слова «Помни Эллсворта» или «Отомси за Эллсворта» превратились в боевой клич северян (особенно частей из Нью-Йорка)

В офицерских шатрах добыча была богаче: отличные германские бинокли; семейные фотографии в серебряных рамках, стоящие на складных столиках; элегантные походные наборы для письма; черепаховые гребни; отличной стали бритвы в кожаных футлярах; бутылки вина, переложенные опилками в ящиках, и целые бочонки виски. Майор-конфедерат, наткнувшись на такой запас спиртного, расстрелял его из револьвера, пока до выпивки не добрались солдаты.

— Собирайте людей! Вперёд! — орал майор офицерам, но те были, как их солдаты, а солдаты вели себя, как дети в магазине игрушек, и никакая сила не могла бы их оторвать от вражеских палаток.

В обозе бежавшего полка, за штабными шатрами, сержант нашёл сотню новёхоньких винтовок Энфильда в деревянных ящиках, маркированных фамилией производителя «Уард и сыновья. Бирмингем, Англия». Энфильды были и точнее, и качественнее, чем оружие захвативших лагерь южан, поэтому вокруг фургона с английскими винтовками сразу образовалась давка из желающих ими обзавестись.

Не все офицеры и сержанты поддались искушению. Некоторые яростно рубили растяжки палаток, вынуждая солдат продолжить наступление. С флангов, где лагерей не было и ничто не задерживало атакующих, волны южан миновали поросший фиалками лес и выкатились на заболоченный луг, запнувшись у второй оборонительной линии янки чуть западнее той развилки трёх дорог, на котором по плану Джонстона должны были встретиться три его дивизии. У развилки росли семь приметных сосен и имелись две фермы, у которых Джонстон надеялся разгромить южную группировку армии МакКлеллана окончательно.

Перекрёсток защищал форт с земляными стенами, ощетинившийся пушками, над которым развевался на древке из молодой сосенки флаг США. Подходы к форту перекрывались засекой и стрелковыми ячейками. Сюда Джонстон намеревался согнать янки и, окружив, сбросить в кишащее змеями болото Уайт-Оук-Суомп, но вместо трёх южных дивизий явилась всего одна. С первой линией обороны янки дивизия справилась легко, и при виде следующей солдаты в сером и коричневом издали воющий, дикий боевой клич южан.

— Огонь! — скомандовал стоящий на стене форта северян офицер.

Пушки форта разом откатились назад, стегнув по рядам южной пехоты картечью. Свинец пронизывал живую плоть в туманных облачках кровавых брызг. Знамёна падали, но тут же опять поднимались над цепями пехоты, рвущейся вперёд по топкому, чавкающему под ногами грунту.

Генерал Хьюджер слышал канонаду, однако не трактовал её, как повод поспешить.

— Хилл своё дело знает, — повторял Хьюджер, — Потребуйся ему наша поддержка, прислал бы адъютанта.

Свою дивизию Хьюджер двинул вниз по пустой дороге медленно и осторожно, именуя сей манёвр «разведкой боем». Лонгстрит тем временем продолжал метаться из стороны в сторону. Оба генерала с чувством кляли отсутствие карт и наползающий вечерний туман, надёжно скрывающий столбы порохового дыма, по которым можно было бы определить, где идёт сражение.