Медный ангел

К вечеру похолодало. Черти бы побрали эту весеннюю погоду: меняется по десять раз на дню, как настроение хорошенькой женщины! Впрочем, тяжелый плащ надежно защищал от холода, а Фернан относился к переменам погоды с философским спокойствием. Под копытами коня хрустели льдинки, когда шевалье ехал на встречу с аббатом де Вильмореном.

Анри поджидал его в условленном месте. На священнике снова было светское платье, и он ничем не напоминал служителя Господа – скорее, трактирного забияку. Теодор понадеялся, что сегодня обойдется без кровопролития, хотя Анри, кажется, обладал врожденным даром влипать в неприятности...

– Рад видеть вас, шевалье! – приветствовал его аббат. Теодор кивнул.

Мирно беседуя, мужчины направились в сторону городка. Уже почти стемнело, когда они проехали городские ворота. Теодор пропустил Анри вперед: аббат уверял, что знает превосходный кабачок, где можно получить отличное вино и место для спокойных разговоров. После долгого пребывания в деревне город, даже такой небольшой, неприятно поразил Теодора. К счастью, ехать оказалось недалеко: четверть часа спустя Анри остановил коня на какой-то улице, названия которой Теодор не разглядел.

Над входом в кабачок висела покосившаяся вывеска с еле различимыми буквами: «Золотой олень». Судя по ее виду, дела у кабатчика шли из рук вон плохо. Но первое впечатление было ошибочным: внутри оказалось вполне уютно и малолюдно, им отвели отдельную комнату, а за заказом подошла крепко сбитая румяная девушка. Теодор даже едва не утонул в ее больших, с поволокой глазах, но служанка не обратила на него никакого внимания, беззастенчиво улыбаясь Вильморену как давнему знакомому.

– Принеси нам анжуйского, Мари, – любезно попросил Анри, подтверждая подозрения Виллеру относительно знакомства с девушкой. Когда та ушла, аббат сбросил плащ, шляпу и улыбнулся. – Как давно я не уезжал вот так, не думая ни о чем, просто чтобы провести спокойный вечер!

Теодор пожал плечами. Он тоже не помнил, когда в последний раз отправлялся гулять по кабакам. Еще в армии, но вот когда? Отвратительная память, но, может, он просто был тогда слишком пьян...

– С аббатом в кабаке я точно никогда не пил, – улыбнулся он.

– Все когда-то бывает впервые! – лукаво подмигнул Анри. Пышногрудая Мари принесла вино, а к нему – полный поднос еды. Видимо, вкусы де Вильморена хорошо знали в этом заведении.

Анжуйское было опробовано и одобрено.

– Я... чувствую некоторую вину перед вами, – сознался Вильморен, помолчав и глядя в кружку. – Мне все еще немного совестно за нашу встречу в коридоре...

– Предлагаю об этом забыть раз и навсегда, – прервал его Виллеру. – Между нами все ясно.

Но Анри по-прежнему смотрел в кружку. Потом вскинул голову:

– Мне совестно, что я едва не перешел вам дорогу, Теодор.

– Вот и не стоит совеститься. Едва не считается.

– Я хотел бы знать... Как вы относитесь к Камилле? Простите мне этот вопрос, но я хочу, чтобы между нами все стало абсолютно ясно.

– Я... неравнодушен к ней, пожалуй. – Теодор глотнул вина и прислушался к себе. – Госпожа де Ларди спокойна, чего еще мне желать?..

– Чтобы она была в безопасности, – совершенно серьезным тоном ответил Вильморен. – Камилла, если захочет, может дать массу поводов для сплетен. Ей этого хватило еще давным-давно.

Виллеру кивнул в знак согласия.

– Но в свете всегда о ком-то сплетничают, насколько я понимаю.

– Всегда... – Анри усмехнулся. – Что им еще делать? Только собирать сплетни и плести интриги.

– А вы, святой отец, разве вы не были светским человеком и разве вы не плели интриги?

Вильморен рассмеялся:

– Вы правы, Теодор. Я был как все они, ничуть не лучше. Разве что больше слушал, о чем и о ком сплетничают, чем сам распускал язык.

– За что и поплатились?

– Да, именно за это. Придворные сплетники подчас говорят вещи, о которых стоило бы помолчать. Особенно придворные сплетницы: женщины в этом отношении куда более грешны, чем мы. Недавно отголоски этих историй едва не стоили мне места викария. К счастью, обошлось.

Виллеру поморщился, словно вино горчило.

– Мне это странно слышать.

– Потому что вы – человек военный, и честный притом. При дворе – крайне редкое и крайне опасное сочетание двух свойств.

– Почему? – удивился Теодор. Пожалуй, вино оказалось слишком крепким для начала пирушки, оно ударило в голову и развязало язык.

– Военные не ищут обходных путей. Честные люди презирают ложь и лицемерие, на них не надавишь, не соберешь компрометирующих сведений. Они как линия на ладони – слегка изгибается, но всегда идет в одном направлении.

Виллеру не удержался от одобрительной улыбки.

– Вы ведь тоже военный, святой отец?

– Я? – Анри встал, чтобы поворошить дрова в камине. – Уже нет. Я – священник. Стало быть, немного дипломат. Дипломатия и война издревле враждовали. Одна исключает другую...

– Или служит поводом к ней?

Вязанка хвороста полетела в огонь, который моментально вспыхнул ярким светом.