Медный король

Развияр сжал кулаки. Он чувствовал себя слепым; ему нужен соглядатай, способный рассказать, что происходит в Фер. Ему нужны вести, хоть какие-то, с Нагорья: что происходит? Какие кланы продолжают борьбу, какие покорились? Где построили башню? Кто в ней сидит? Сколько стражников служат наместнику Императора в Нагорье, сколько у них крылам?

Голыми руками не вычерпать колодец. Развияр может сколько угодно тасовать людей, но их слишком мало. Слишком мало, и кругом враги, и война может начаться сегодня, завтра… сейчас.

– Развияр.

Он остановился. Сотник Бран глядел на него снизу вверх – воспаленными глазами:

– Медный король… я слышал эти слова. Он… властелин… говорил, будто сам с собой… Я однажды спросил, что это значит. Он засмеялся и ответил… что это детская считалка. Я понял, что не следует больше спрашивать.

Развияр помолчал.

– Медный король – неведомое божество, которому приносят жертвы, – сказал он наконец. – Положив на алтарь что-то дорогое, человек получает подарок. Это нельзя пощупать, это не снаружи. Это внутри.

– Властелин…

– Я был ему по-настоящему дорог. Он решил принести в жертву – меня.

Сотник Бран пошевелился.

– Откуда ты знаешь? – прошелестел еле слышный голос. – Об… этом?

– Вычитал… в одной книге, – соврал Развияр.

– В книге, – сотник повторил слова, будто взвешивая их на языке. – А ты…

– Что?

Сотник тяжело дышал:

– Не надо… не надо этого делать. Это магия древняя, страшная… нечеловеческая. Это чужая магия…

– Я знаю.

– Этого нельзя делать, это губит…

– Я знаю.

– Это погубило… его тоже.

– Это его возвеличило.

– И погубило.

– А кто бессмертен?

После этого очень долго в зале стражи не было произнесено ни слова. Развияр ходил и ходил, и протоптал дорожку на пыльном полу. Завывал ветер в оконных проемах. В тишине замка, глубоко внизу, работала кузница.

– Развияр…

Он снова остановился.

– Я не хотел тебе говорить… В замке есть «сладкое молоко». В тайниках.

Развияра передернуло. Не отвечая, он снова начал расхаживать взад-вперед перед пустым погасшим камином.

– Это не отрава, – прошептал сотник. – Оно лечит души. Можно забыть свою жизнь, и начать новую… Я хотел бы забыть о том походе. Только о нем.

– Бран, – сказал Развияр. – Расскажи мне подробно, что там было. Минута за минутой. Я должен знать точно.

На высоком, с залысинами, лбу стражника выступила испарина.

* * *

На другой день вернулся отряд Кривули – привезли из крестьянских поселений молока и сыра, в сумерках пригнали небольшое стадо пугливых печорок. Пастухи, извлеченные из пещер, с перепугу пообещали быть верными замку, но Кривуля опасался, как бы они не откочевали подальше.

– Догоним, – сказал Развияр. – Во всяком случае, голод нам не грозит.

Кривуля заглянул в кузницу, прошелся по землям вокруг замка, застал за работой ремесленников, вольнонаемных и рабов. Хмурое лицо его немного разгладилось:

– Как тебе это удалось?

Развияр молча взглянул на него, и Кривуля, осекшись, низко поклонился.

* * *

Нагорье и зверуины. Порт Фер и Хват. Император и его маг в башне. Только с нагорами можно искать союза, но как его искать после всего, что рассказал сотник Бран?! Они оставляли после себя выжженную землю, удобренную костями. «Доброе утро, – говорил властелин, входя в поселок зверуинов, – Утро Без Промаха!» И отдавал приказ своим огневухам…

Книга «Хроники зверуинов», когда-то переписанная Развияром по памяти, лежала открытой на краю стола. Развияр ходил по залу стражи, слушая свои шаги, шевеля губами. Он вспоминал развалины своего дома и руины поселка, где когда-то жила Яска. Руины, пожарища, безысходность, развалины; странно, что нагоры до сих пор сопротивляются власти Императора. Очень мужественный народ. Другие давно бы сдались.

В полночь он взял факел и пошел вниз, в тюремные коридоры. Из ямы, где были заперты головорезы, доносилась нестерпимая вонь; заслышав шаги, увидев свет факела, пленники подали голоса:

– Эй, кто там!

– Дай пожрать!

– Дай воды!

– У нас тут трупы…

– Сволочи! Погодите, доберется до вас Хват…

– Доберется! Кишки выпустит!

– Тихо, – сказал Развияр.

И в яме воцарилась тишина.

Он прошел над ними, далеко обходя решетку в полу, задержав дыхание. Отодвинул засов, поднял люк над маленькой подземной камерой, где когда-то томился сам.

– Выходи.

Парень, проломивший голову насильнику, с трудом поднялся по сброшенной лестнице. Съежился, прикрывая глаза рукой – свет факела казался ему нестерпимо ярким. Развияр вывел его из тюремного коридора на одну из внешних галерей.

Были сумерки. Парень облокотился о парапет и тяжело задышал, хватая свежий воздух.

– Как тебя зовут?

– Глен… Гленир.

– Почему в рабстве?

– За долги, – голос у парня сорвался.

– Сам откуда?

– Из Фер.

– Семья осталась?

– Сестра и мать.

– Ремесло знаешь?

– Учился на лекаря, – сказал парень тихо. – Раньше.

– Долго?

– Не очень. Одну зиму.

– Кто тебе эта девка? За которую ты плотника убил?

– Никто, – по лицу парня пробежала судорога не то боли, не то ненависти.

– Хочешь сослужить мне службу?

– Я хочу жить.

– Мы хотим одного и того же. Идем, у меня есть к тебе разговор.