Медный лук

— Нет, — возразил Даниил. — Рош не этого хочет. Ему нужен свой человек в Капернауме. Так что тебе лучше остаться в школе.

Он заметил — несмотря на только что произнесенную клятву, Иоиль испытывает немалое облегчение. Однако вслух мальчик произнес:

— Я был готов уйти из школы. Правда-правда. Я на все готов.

— Тогда оставайся в школе. Еще не настало время открытой борьбы. Нам надо ждать и готовиться. У Роша на тебя свои виды. Я точно не знаю какие, но он пришлет тебе весточку.

— Ты уверен?

— И не сомневайся.

— Тогда надо придумать условный знак. Если ты принесешь весточку от Роша или тебе опять надо укрыться от римлян, помни — в стене есть проход, там, где коридор выходит в кладовую. Через него раньше мешки с зерном втаскивали, он узкий, но человек может пролезть — по крайней мере, я пролезал. Я позабочусь, чтобы дверца никогда не запиралась на щеколду. Просто толкни — и она откроется. Никому и в голову не придет, что ты здесь.

— А как тебе подать знак?

— Я и об этом подумал. Нарисуешь снаружи на стене…

— Лук! — воскликнула Така. — Помнишь, как в песне Давида, мы ее читали вчера.

— Медный лук! — Даниил был страшно доволен: Така помнит этот отрывок. — Прочтешь нам еще разок, Иоиль?

— Я не принес свитка, но, скорее всего, помню наизусть, — мальчик откинулся к стене и начал:

Ибо кто Бог, кроме Господа,
и кто защита, кроме Бога нашего?
Бог препоясует меня силою, устрояет мне верный путь;
делает ноги мои, как оленьи, и на высотах поставляет меня;
научает руки мои брани
и мышцы мои напрягает, как медный лук[40]

.

— Не может же он и впрямь быть из меди, — недоумевал Даниил. — Самому сильному силачу не согнуть медного лука.

— Он, должно быть, просто из металла, — предположил Иоиль.

— Нет, — заговорила Така. — Мне кажется, это настоящая медь. Я думаю, Давид говорит про лук, которого человеку не согнуть, — но Господь дает силы свершить невозможное.

— Наверно. Ну и воображение же у тебя, Така! — Иоиль снова стал читать нараспев песню Давида.

Ты даешь мне щит спасения Твоего…[41]

— Ой, — в ужасе перебила его девочка. — Я вспомнила, отец хотел, чтобы я играла сегодня перед гостями.

— Тогда надо идти, — отозвался брат, поспешно поднимая свиток с Книгой Еноха. — Отец любит, когда Така играет на арфе, — объяснил он, видя изумление в глазах Даниила.

Юноша поглядел на Мальтаку:

— Никогда в жизни не слышал арфы.

— Тогда я завтра принесу, поиграю тебе, — пообещала она. — Нет, не завтра… завтра суббота. Но я не забуду.

— Оставить плошку, Даниил?

— Не нужно, я привык к темноте.

Они вылезли из коридорчика. Свет мигнул и исчез. Издалека донесся тихий, еле слышный шепот: «Спокойной ночи, Даниил». Он не ошибся, он и вправду слышал слова.

Юноша лежал в темноте, ему казалось, вокруг разливается блаженное тепло и яркий свет. Все втроем, так Иоиль сказал. Все трое вместе. И Така тоже не против него.

Научает руки мои брани и мышцы мои напрягает, как медный лук…

Ему виделся этот сверкающий лук, который собственной силой не согнет ни один человек.

Внезапно он очнулся от мечтаний. Он же получил от Иоиля ответ на свой вопрос — тот, за каким приходил. Значит, пора возвращаться. Уже два дня, ничего не говоря брату с сестрой, Даниил проверял, окрепли ли мышцы, вышагивал взад-вперед по узенькому коридорчику. Иоиль, конечно, попытается его отговорить. Лучше покинуть убежище, не прощаясь.

Они в ужас придут — ушел в субботу, когда разрешено проходить не больше двух тысяч локтей[42]. Но Закон писан для богатых и ученых, а не для бедных. За свою жизнь он уже столько раз нарушил Закон, что теперь поздно — все равно нет прощения. Что за дело, одним правилом больше, одним меньше?

Поближе к утру, когда весь дом еще спал, Даниил выполз из коридорчика. Нащупал пальцами задвижку, маленькая дверца открывалась внутрь. Протиснулся в узкое отверстие, очутился на улице. Поднялся на ноги — предстоял долгий путь к горам.

Как же хочется хоть разок услышать игру на арфе, вдруг подумалось юноше. Но он отбросил проскользнувшую мысль, повторил слова песни Давидовой:

Делает ноги мои, как оленьи,
и на высотах поставляет меня…

Нет, не помогает, все равно ужасно хочется узнать, как звучит арфа.

Глава 8

Даниил явно переоценил свои силы. Задолго до того, как юноша увидел горы вдали, он понял — не надо было уходить так скоро. С трудом тащился он по дороге под немилосердными лучами полуденного солнца, останавливаясь все чаще и чаще. До крутой, петляющей среди камней тропинки, ведущей на утес, добрался только к вечеру. Посмотрел вверх — нет, подъема ему не одолеть.