Медный всадник

– Но почему же не написала сама! – загремел он, подходя ближе и угрожающе нависая над ней. – Четыре тысячи рублей! Неужели за это я не заслуживал хотя бы гребаного письма? Сколько ручек можно было купить на эти четыре тысячи? Уделила бы несколько копеек, вместо того чтобы спустить все на папиросы и водку для своего деревенского любовника!

– Убери оружие! – не сдавалась она. – И не смей говорить со мной, держа в руках эти штуки!

Отбросив пистолет и лопатку, он надвинулся на нее, заставляя отступать.

– В чем дело, Таня? Я смущаю тебя? Тесню? Стою слишком близко? Пугаю тебя? – уничтожающе осведомился он.

– Да, да и еще раз да!

Александр, в свою очередь, схватил горсть камешков и с силой швырнул в воду.

Несколько минут оба молчали. Он ждал, пока она выскажется, и, не дождавшись, еще раз попробовал вернуть ее к тому, что оба чувствовали тогда, у Кировского, в Луге, в Исаакиевском…

– Таня, когда ты впервые увидела меня здесь… казалась такой счастливой.

– И что же выдало мое состояние? Плач?

– Да. Мне показалось, что ты рыдаешь от счастья.

– И что ты еще увидел? – поинтересовалась она, и на секунду… на мгновение он подумал, что в ее словах есть другой, скрытый смысл. Но сейчас он был слишком взбудоражен, чтобы мыслить связно.

– Что я сказал? – спросил он.

– Не знаю. А что ты сказал?

– Давай оставим эти шарады! – раздраженно воскликнул он. – Не можешь просто напомнить мне?

Татьяна не ответила. Александр вздохнул:

– Ладно, я спросил, где Даша.

Татьяна съежилась.

– Таня, если тебе не нравится, что я заставляю тебя вспоминать вещи, которые хочется забыть, тогда мы вместе с этим справимся…

– Ах, если бы только…

– Погоди! – перебил он, поднимая руку. – Я сказал «если». Но может, тут что-то еще…

Александр, увидев ее измученное, расстроенное лицо, осекся и вынудил себя говорить спокойно, надеясь, что она увидит в его глазах все, что он испытывает к ней.

– Послушай, давай договоримся: я прощу тебя за то, что не писала мне, если ты в свою очередь простишь меня за то, что тебя тревожит. Ну если не все, то хотя бы часть. Хорошо? Или слишком много всего накопилось?

– Александр, меня столько всего тревожит, что я даже не знаю, с чего начать.

Судя по ее виду, она не лжет. И в глазах по-прежнему светится обида.

Именно такие глаза у нее были там, на Пятой Советской, когда она кричала, что может простить ему равнодушное лицо, но не равнодушное сердце. Но разве все это не в прошлом? Он носил свое сердце, полное любви к ней, на груди. Как медаль. Неужели они еще не перешли ту грань, когда ложь уже не властна?

И ту грань, перед которой стояли на Пятой Советской?

Но тут Александр вдруг осознал, что только смерть может стереть эту грань. Тогда они так и не помирились. Ничего не уладили. Как и все то, что накапливалось до той ссоры. И все то, что было после.

И на их отношения наложила отпечаток Даша. Даша, которую Татьяна пыталась спасти и не смогла. Которую Александр пытался спасти и не смог.

– Таня, это все потому, что мы с Дашей хотели пожениться?

Она не ответила.

Ага!

– И все из-за письма, которое я написал Даше?

Она не ответила.

Ага!

– И что еще?

– Александр, – строго сказала Татьяна, – в твоих устах это кажется таким мелким. Незначительным… Банальным. Все мои чувства свелись к твоему пренебрежительному «все это».

– О каком пренебрежении ты говоришь? – поразился он. – И это не банально. Не мелко, но все это в прошлом…

– Нет! – вскричала она. – Это здесь, прямо здесь, вокруг меня и во мне! А они… они ждали, пока ты приедешь, чтобы жениться на моей сестре! И не только старушки! Вся деревня! С тех пор как я оказалась здесь, слышу это каждый день, за завтраком, обедом, ужином, с утра до вечера. Даша и Александр, Даша и Александр. Бедная Даша, бедный Александр. – Татьяна вздрогнула. – Это кажется тебе прошлым?

– Но при чем тут я? – пытался урезонить ее Александр.

– А разве это они просили Дашу выйти за тебя замуж?

– Говорю же, я никого не просил…

– Хватит врать! Александр, не мучай меня! Ты сказал, что вы поженитесь летом.

– А почему я так сказал? – резко бросил он.

– О, не нужно! Тогда, в Исаакиевском, мы решили держаться подальше друг от друга. Но ты так и не смог этого сделать, поэтому собирался жениться на моей сестре.

– Но ведь тогда он оставил бы тебя в покое, не так ли? – мрачно пробурчал Александр.

– Оставил, если бы ты не приходил больше к нам! – заорала она.

– А что бы ты предпочла?

Она остановилась.

– Это ты спрашиваешь меня? Что я предпочла бы? Хочешь сказать, что я скорее смирилась бы с тем, что ты женился на моей сестре, чем никогда больше тебя не видеть?

– Да! В Исаакиевском ты была готова на все, только чтобы видеть меня! Поэтому не морочь мне голову! Теперь, по прошествии времени, тебе легко говорить!

– Легко? Значит, легко?!

Татьяна беспорядочно кружила по поляне, сама не зная, куда идет. Александр старался не отставать от нее, но от всей этой беготни у него голова шла кругом.

– Да прекрати ты метаться! – взревел он. Она неожиданно послушалась. – Значит, ты устанавливаешь правила, а потом злишься, когда я играю по ним? Что ж, живи с этим.